Карнавал - [8]

– Ах вот как! – обрадовался человек и быстро-быстро задвигал ручкой. Одноклеточная видела, что лист остается пустым. Человек только притворялся, что пишет.

– Да, с крысами. Они для операций. Операции на них делает доктор Лист. Он гениальный хирург, другого такого нет. (Рассказывая, она постепенно воодушевлялась.) Вы знаете, что он сделал? Он научился восстанавливать нервную ткань.

– Нервные клетки не восстанавливаются, – сказал человек с интонацией школьника, вспоминающего таблицу умножения.

– Конечно, нервные клетки не делятся, – согласилась Одноклеточная, – но ведь мозг ребенка растет, значит, не делятся только взрослые клетки. Значит, если взять клетки мозга новорожденного крысенка и поместить в мозг взрослого животного, они могут делиться и восстанавливать повреждения. Вы знаете, что нервные клетки мигрируют? Что они сами передвигаются к нужному месту? Доктор Лист смог восстановить перерезанный спинной мозг и смог излечить крысу после лоботомии. Ему удалось лечить даже старческие нарушения. Вы представляете, как много это значит для человека?

– Как тебе нравится мой загар? – спросил человек, обращаясь к Одноклеточной. И сразу же обратился к человечку:– Смотри, как я ее сбил!

– Здорово, – ответил человечек, – будет знать теперь, как врать.

Одноклеточная растерялась. Она только сейчас заметила, что лицо человека было очень загорелым, несмотря на раннюю весну. Загар придавал лицу мужественность.

– Давай, рассказывай дальше, – сказал человек.

Справившись со смущением, она продолжала.

– Да, может быть когда-нибудь удастся решить проблему старения. Но даже это не главное. Сегодня утром одна прооперированная крыса, по имени Муся, показала удивительные результаты, у нее повысился интеллект.

– Инте-что? – поинтересовался человек.

– Уровень общих способностей. За одни сутки она стала в несколько раз умнее. Она стала умнее собаки.

– Правда?

– Правда. Но есть, конечно, непонятности. Например, она загрызла четырех других крыс, очень сильных, а сама была добрая и слабая. Не знаю, почему это случилось.

– Где ты была утром четвертого марта? – раздельно произнес человек, вскинув на нее чересчур спокойные глаза. Вместо глаз он выпучил губы. – Смотри, а я ее опять сбил, – сказал он, обращаясь к человечку, – давай, теперь самое время!

Человечек взял обеими руками маленькую табуретку и занес ее над головой Одноклеточной. Она ничего не поняла.

– Поставь на место, – сказал человек, – не вышло, она не испугалась. Она слишком крепкий орешек.

– Еще бы, – сказал человечек и печально сел на табуретку, отчего стал еще меньше. – У нее нервы, как канаты. Я заметил сразу.

– Так где ты была утром четвертого марта? – Он повторил вопрос все с тем же выпученным выражением губ.

– Шла на работу, если это не выходной. А может, уже была на работе. Я работаю с девяти.

– Она работает с девяти, – сказал человек и посмотрел на потолок. Одноклеточная тоже подняла глаза. Потолок был интересный, лепной. По углам свисали четыре гипсовых прыща, все остальное было в гипсовых цветах и лентах. Ленты были в пыли. Одноклеточная впервые видела пыль вверх ногами.

– Ладно, теперь рассказывай о своих друзьях.

– У меня нет друзей, – призналась Одноклеточная.

– Тогда рассказывай о своих любовниках, – предложил человек.

– И любовников у меня тоже нет.

– Ни одного? Тебе сколько лет?

– Двадцать пять.

– В двадцать пять обязательно есть любовники. Ты мне не ври, я лучше знаю.

– А у меня нет.

Человек протянул длинную обезьянью руку и пощупал ее плечи.

– Что вы делаете? – шепотом возмутилась Одноклеточная.

– Проверяю, не растут ли крылышки. Ты ведь у нас сущий ангел.

– Ну как, не растут? – поинтересовался человечек со своей табуретки.

– Нет, не растут. Но мы ее опять не раскололи. Сейчас попробуем еще разок.

Он положил перед Одноклеточной несколько фотографий. Фотографии были очень мутными.

– Узнаешь? – спросил он.

– Но ведь здесь ничего не видно.

– Не видно потому, что снимали издалека и шел снег. Но я тебе объясню. Вот эти темные пятна – это стоят машины. А это ты – разговариваешь сама знаешь с кем. А там дальше (здесь этого не видно) пятеро убивают человека. А ты стоишь и спокойно разговариваешь, сама знаешь с кем. Ну, как я тебя расколол?

– Так вы все время были там? – удивилась Одноклеточная. – И вы не помогли?

– Вас было семеро вооруженных, а нас только трое и на троих один пистолет.

– Но вы же знали заранее?

– Конечно, знали.

– Почему же вы не предупредили того человека?

– А как бы мы, по-твоему, сделали эти фотографии? И как бы мы тебя поймали? А теперь поймали – не выкрутишься. Я ее наконец расколол, – добавил он, обращаясь к человечку.

– Ага, я тоже заметил, – сказал человечек.

– Теперь выкладывай, – сказал человек и начал водить пером над бумагой. Бумага оставалась чистой.

– Да что рассказывать. Я оказалась там случайно. Через этот переулок я хожу каждый день, на работу и с работы. Я увидела, как приехали машины, а из машин вышли люди. Один из них был моим одноклассником. Но это было десять лет назад. Я даже не помню, как его зовут.

– Как это?

– Просто я всегда называла его Мучителем. Я его так и запомнила. Еще я про него знаю, что он женат, а жена его на шесть (она чуть соврала из жалости), на шесть лет старше. И жена его очень любит. А больше я ничего не знаю, правда.