Карманник и дьявол - [14]

– Мясо мы едим очень редко… – рассказывал Феофил, шествуя по зданию. – Держим скотинку ради молока, иногда продаём бычков на убой. За стеночкой есть ещё стаечка, где находится молодняк… Вообще, у нас большое хозяйство: коровки, огородик, картофельное поле. Своя пекарня, штук десять курочек…

Ворик с отвращением вдыхал запах навоза, небрежно раскидывая взглядом туда и сюда. Игумен подвёл его к длинному сутулому человеку в рясе, с карими глазищами и жидкой бородёнкой. Тот вилами накладывал сушёную траву в тачку, видимо, собирался кормить животных.

– Познакомься, Трифон! – сказал настоятель. – Новый послушник – Александр. Будет трудиться здесь.

Трифон воткнул вилы в сено, и по-доброму улыбнулся:

– Здравствуй, брат!

– Здорово, бродяга! – подмигнул Сидоркин, подавая ладонь для рукопожатия.

Улыбка исчезла. По лицу инока разлилось изумление. Он посмотрел на игумена, а игумен осуждающе взглянул на вора.

– То есть, я хотел сказать… «здравствуй, брат», – смутился Саня, не зная, куда деть руку. – Хороший коровник, чёрт возьми… в смысле, скотинка чудная… Ну и ты класс, чувак!

Грех никогда и ниоткуда не уходит за одно мгновение, его надо искоренять. Игумен не стал разводить нравоучительную демагогию. Сказал как отрубил:

– Иеромонах Трифон возьмёт шефство над тобой, Александр. Спать будете в одной келье. Ты не думай, но у нас все спят по двое, потому что мало места. Осваивайся!

– Да я вообще не думаю, – по привычке огрызнулся Сидоркин. Без эмоций и подколок, равнодушно.

Настоятель ободряюще кивнул Трифону и повернулся на предмет своего ухода.

– Эй, а робу мне выдадут? – крикнул вслед послушник. – Типа как у… моего нового братца!

– Лишних ряс пока нету, – ответил настоятель, глядя взад через плечо. – Но в субботу, перед Пасхой, Трифон отправится в Малосибирск – за свечами. Купит тебе рясу, размер скажи.

– Игумен Феофил! Я могу отдать Александру мой старый подрясник, он мне маловат. Его погладить только надо, – оживился Трифон.

– По благодати! Работайте, – одобрил Феофил и окончательно вышел.

– Ну, что, брат Александр, с кормежкой я и сам управлюсь, а ты пока бери ведро… вон там, в углу стоит, – Трифон ткнул пальцем в дальний угол, где хранилась на полках или просто висела на гвоздях хозяйственная утварь, – да начинай доить!

***

– Смотри, это Маруся, корова смирная, ласковая! – монах подвел послушника к бурой коровёнке с большим белым пятном на боку. – Животина без норова, всех подпускает. Даже ребенок справится! – нежно улыбнулся брат Трифон и погладил Марусю по широкому лбу. – Начинай с Богом, а я потом подсоблю!

Карманник сходил за ведром, уселся на низкий табурет возле Маруси и начал доить. Пальцы соскальзывали с сосков, в ведро падали жалкие капли.

– Ну, доись, скотина! – зло прикрикнул вор. – Тьфууу, мля! – смачный плевок пролетел рядом с ведром.

Саня упорно мучился, другого выхода просто не было. Трифон давно закончил с сеном и уже с двумя полными вёдрами молока шел на кухню. Там молоко разливали по бутылкам, утром баба Васа пригоняла телегу и везла молоко на продажу.

– Как успехи, брат Александр? – монах застопорился возле стойла.

– Ни хрена успехов! – хмуро отрезал Саня. – Тока пальцы устали!

– Помолись! – посоветовал инок. – Я чувствую, ты потерял мир в сердце… Дай-ка я покажу, – Трифон поставил свои ведра, нырнул в клеть к подшефному. Подвинул Саню на стульчике и бодро задёргал вымя, – тотчас же звонкие струйки молока застучали о ведро.

– Ты не бойся, сжимай соски сильнее! – учил Трифон. – И с нажимом тяни. Видишь?

– Вижу, – мрачно изрёк Сидоркин, облокачиваясь на загородку. – Женские сиськи дёргать куда сподручней… Слышь, как тебя там?..

– Трифон, – любезно подсказал инок, не отрываясь от вымени.

– Ну да, Трифон. Ты давно здесь?

– Девять лет было на Сретение!

– Чем на воле занимался?

– Я артист, играл в театре!

– А чего в монахи-то пошёл?

– Назрела потребность души, – обиняком высказался инок.

Свою жизнь надо устраивать до тех пор, пока жизнь не начнет устраивать тебя. В чём-то богомольный перец и прав. Воришка благосклонно покивал. Спросил, лучась добродушием:

– И как тебе тут, в обители?

– Ты знаешь, я не пожалел, – инок оставил вымя, открыто и ясно глянул на послушника. – Работа во славу Божью, свежий воздух, общение с Господом! Никаких грязных и похотливых мыслей… крепну в вере. Ещё апостол Иаков говорил: «Дружба с миром есть вражда против Бога. И кто хочет быть другом миру, тот становится врагом Богу»!

Монах произнёс стихи из Библии проникновенно, закатив блаженные глазищи. Затем деловито добавил, теребя бородёнку:

– Послание Святого апостола Иакова, глава четыре, стих четыре!

– Ну, ты пряник! – восхитился Сидоркин. – Ты всю Библию знаешь по главам, целиком?

– У меня ещё период духовной юности, – смущённо ответил Трифон, опуская смиренный взор. – Господь учит: знать не главное, главное выполнять все его указы!.. Иди-ка сюда, и дай мне руку.

Сидоркин закатал рукава, присел на корточки и протянул ладонь. Инок обхватил её своими пальцами, приставил к вымени.

– Бери сосок! – командовал он. – Сжимай… так… сильнее… оттягивай, – струйка молока брызнула в ведро. – Прочувствовал силу нажима? Попробуй ещё… хорошо!