Кармалюк - [8]

Еще в начале мая по селу Головчинцам поползли слухи: в лесу появились гайдамаки. А недели через две к пани Розалии примчался перепуганный арендатор корчмы Хаим Лейбович.

— Ясновельможная пани, что я вам скажу!.. Что я вам скажу!..

— Цо? Цо стало?

— У меня Кармалюк с гайдамаками был.

— Цо-о?! — испуганно протянула пани Розалия. — Не плець глупства!

— Был! Ой, побей меня бог, был. Я уже лег спать, как слышу — стучат. Я думал, какой-то проезжий пан. Иду открывать. Отворил дверь и попал им прямо на пики! Ай, как я только остался жив…

Хаим рассказал, как гайдамаки, забрав у него деньги (всего семнадцать рублей), выпили, закусили и приказали: передай, мол, пани Розалии, пусть ждет в гости.

— Чтоб я так был жив! — закончил Хаим свой рассказ. — Я бы не осмелился вам, ясновельможная пани, нести эти слова, но они грозились, что голову снимут, если не передам…

Долго пани Розалия, забыв про шляхетскую спесь, расспрашивала Хаима о гайдамаках, но он ничего нового сказать не мог.

Пан Пигловский помчался за командой солдат в Литин. В панике пани Розалия забыла наказать мужу, чтобы он вернулся в тот же день. Вспомнив об этом, она пришла в ужас от мысли, что он может запить, и ей всю ночь придется быть в доме одной. Она с ума сойдет! На хлопов положиться нельзя. Они не только не защитят ее, а еще и Кармалюку помогут. Враги! Одни лютые враги окружают ее.

Земский исправник Улович дважды посылал нарочного в село Березное к пану Сераковскому, на которого крестьяне писали жалобу за жалобой. Но полковник бывших польских войск и не собирался, видимо, приезжать в Литин. Складывать и дальше в кучу жалобы эти было уже невозможно, ибо сам губернатор требовал объяснений, и Улович собрался ехать к нему.

Был уже готов экипаж, как вдруг в кабинет исправника ввалился пан Пигловский. Упав в кресло, он выдавил, с трудом ворочая языком:

— Гайдамаки… Гайдамаки…

— Какие гайдамаки? — изумился исправник. — Где?

— В корчме…

Пан Пигловский был настолько пьян (всю дорогу он тянул из бутылки для храбрости), что с большим трудом смог объяснить, что произошло. Исправник не придал его рассказу особого значения, решив, что пан Пигловский, будучи вечно пьян, несет чепуху.

— Да полно вам! Какие гайдамаки? Откуда они взялись?

— Як маму кохам!.. — твердил пан Пигловский. — Гайдамаки! Живые гайдамаки…

Пани Розалия весь день нетерпеливо поглядывала на дорогу, но супруг не появлялся. Дворовые о чем-то таинственно шептались, по селу, как доносили шпики, из хаты в хату передавались все новые подробности о ночных гостях. Многие не вышли на работу, хотя был день панщины. Случись такое в другое время, пани Розалия давно бы выпорола их, а сейчас боялась и заикнуться об этом. Приказала только эконому записать имена всех ослушников, решив расправиться с ними, как только вернется муж с солдатами.

Но подходил вечер, а пан Пигловский не возвращался. Пани Розалия ходила из комнаты в комнату по своему большому дому, и в каждом темном углу ей чудились гайдамаки с косами. А в корчме в это время гудели, как потревоженные шмели, мужики. Они знали, что пан помчался в Литин, а пани боится из дому выйти, и радовались этому, как дети. Они вновь и вновь просили Хаима рассказать, как гайдамаки выглядели, что они велели пани передать, как она испугалась, когда он прибежал к ней. Хаим, видя, с каким одобрением мужики относятся к гайдамакам, начал все больше и больше привирать и в конце концов стал рассказывать, что он принял их, как дорогих гостей.

Проезжие, останавливавшиеся в корчме, несли слух о гайдамаках по своим селам, и он распространялся, как волны от брошенного в воду камня.

Борьба гайдамаков с польскими панами имела столетнюю историю.

После воссоединения Украины с Россией в. 1654 году все земли, лежавшие на правом берегу Днепра, остались под властью Польши. Шляхта, вернувшись в свои разоренные, опустевшие имения, с особым ожесточением и злорадством принялась там «хозяйничать». Но народ не мог уже безропотно сносить тот гнет, против которого он столько лет боролся с оружием в руках. В первых десятилетиях XVIII века на правобережной Украине все чаще начали появляться гайдамацкие загоны. Ядро их, как правило, составляли запорожские казаки, а вокруг них группировались беглые крестьяне. Из казаков определялись и атаманы — люди бесстрашные, искушенные во всех тонкостях партизанской борьбы.

Переправлялся такой загон через Днепр и вихрем мчался по Подолии и Волыни на своих быстроногих конях, разоряя и сжигая поместья. Воинские команды жолнеров ничего не могли сделать. «Один гайдамак, — с горечью признавался ксендз Китович, — ворвавшись между поляками, мог в один момент разогнать их сорок человек, нанеся каждому из них или рану, или смерть». Народ с радостью встречал гайдамаков и всячески помогал им. А нередко, пользуясь их поддержкой, все село бралось за косы и громило дом своего ненавистного пана. «Пользуясь нынешними временами буйствующих гайдамаков, — сообщается в жалобе одного вельможного стольника, — подданные напали ночью и нанесли ущерб».

В 1775 году русский царизм ликвидировал Запорожскую Сечь, и партизанская борьба гайдамацких загонов, лишившись главной опоры своей, начала стихать. Однако совсем она не прекратилась. Нет-нет да и вылетали из бескрайних лесов гайдамацкие загоны. Но теперь, ядро их составляли не казаки, а беглые солдаты. Крестьяне же чаще всего днем пахали землю, а ночью, взяв косы, помогали гайдамакам. А когда шляхта устраивала облавы в лесах, то крестьяне, рискуя жизнью, прятали своих товарищей по борьбе, что делало гайдамаков неуловимыми.