Карлуша - [9]

Ни на кого прабабушка голос не повышала! Покушает, бывало, тихо да спокойно, и на покой, у печки ложится. Чтобы какой-либо культ из себя создавать да следить, чтобы никто за столом раньше нее, самой старшей, за гущей в котёл полез – такого вообще не было. Скромнейшая душа! Никого не ругала, да не учила как жить, а только добром и любовью питала. Как бы трудно ни жила, ни разу не возроптала на судьбу, все чаще молясь на иконы. А когда к ней, старушке, пришел врач, то он, видя ее старческие руки, произнес:

– А сильная ты была, мать!

– Да, сынок, когда-то была, – скромно ответила она тогда.

А когда она умерла, то ходики внезапно тоже остановились. Время ее земного странствия закончилось, а ее приняла в свои светлые объятия Вечность.

Тритон

Два пруда, которые были у деревни, имели свои «названия». Один «чистый», другой «грязный». Впрочем, друг от друга они особо не отличались, только тем, что из «чистого» пруда брали воду в рукомойник, а в «грязном», как это ни смешно, полоскали белье! В «чистом» полоскать белье или купаться было нельзя. Хотя для купания «чистый» пруд как-то не годился. Каким-то холодным он был. Сердце к нему по этому случаю не лежало. А вот «грязный» – пожалуйте купаться! Правда, после такого купания нужно было обмываться чистой водой, вернее, водой из «чистого» пруда. Что касается белья, то опосля такого купания его стирали. И все-таки, несмотря ни на что, купались.

Я все ходил то рано утром с удочкой, то по вечеру на карася. А тут и подъемник навострил. Только, по правде, на удочку карася наловишь больше чем на подъемник, а особенно во время его клева. Но я ходил и с подъемником.

Как-то вечером, наползавшись по пруду досыта, я уже хотел идти домой. Да и Солнце уже почти село. Как обычно летний вечер медленно, но верно переходил в ночь. Было уже достаточно темно, когда я забросил подъемник в «чистый» пруд последний раз на сегодня. Выждав некоторое время, потянул веревку. Подъемник начал медленный подъем со дна. Да какая там в конце-концов глубина! Так, одного ила по пояс. Ну, поднял я его, смотрю. Слега длинная, а значит и высокая. Небольшая сеть на высоте метров трех от моей головы. Небо все еще теплится синевой, но уже темное. Вижу силуэты сгнившей травы, длинные, но толстые поломанные стебли. И вижу я один стебель, который уж больно странно сломанный. Его сломанный конец, как-то уж очень аккуратно закруглен. Как будто специально напильником обточен. И это среди общей сгнившей травы, на высоте трех метров, да еще и почти ночью! «Да ну мало ли что бывает», подумал я тогда и…опустил подъемник снова в воду, даже забыв, что уже пора бы и домой. Секунды три подержал его так. Нет, думаю, что-то здесь не то. Ну не может быть, чтобы сгнившая палочка была вот так ровно сломана! Снова я поднимаю сеть на такую же высоту. Снова всматриваюсь в подгнившую траву. И опять вижу ее, эту аккуратно сломанную палочку! «Да что же это такое?» снова думаю, а вот положить сеть и посмотреть что же это действительно такое, просто лень. «Да ладно, в конце-то концов. Да мало ли что это такое!» думаю снова я, и опять опускаю сеть в воду. Снова секунды три сеть под водой.

– Ну нет! – тут говорю сам себе решительно. – Такого быть не может, что ветка вот так аккуратно сломана! Ведь я же видел явный радиус! А ну, подъем!

И вот сеть снова на той же высоте. И вот тут произошло нечто. Видать, залетному обитателю здешнего пруда поднадоело такое купание, и он… пошевелил лапой! Трудно описуемое свое состояние оставляю в покое, ибо все равно не опишу! Руки затряслись, сердце заухало в груди! Через две секунды сеть уже лежит на земле. Еще через полсекунды я у нее. А вот далее… Перед моим взором предстал тритон огромных размеров! Черный, как смоль, с плоской головой и оранжевым брюхом с черным узором. Я – огромный любитель такой твари, но кроме обыкновенного тритона мне более никто не попадался. Дух у меня зашелся от вида такого пришельца в нашем пруду! Я принял в свои дрожащие от невероятного волнения руки этот действительно дар природы! Потом я побежал домой показывать этот дар …бабушке! Можно себе представить ее реакцию. Прибавьте сюда еще и вечернее время.

– Бабуля! Ты смотри чего я поймал!

Вопли не вопли, но бабушка испугалась.

– Ай! Уйди с ней! Что это такое????

– Бабуля, ты только не волнуйся. Это тритон. Только большой! Он не укусит.

– Где ты его поймал? – спросила умоляющим голосом бабушка, так как она невольно предчувствовала, что ухаживания за этой тварью лягут тоже на ее плечи.

– Да в пруду. Ты смотри какой! Загляденье! – говорил я, держа в руках тритона.

– Ну вот хоть в банку его посади, – простонала бабушка, подавая тритону новое жилье.

Ловил я и прудовых лягушек. Поймаю, притащу в ладошках, показываю родителям, а сам, поглаживая ее, приговариваю:

– Лягушечка моя маленькая, хорошенькая, миленькая…

Ну и так далее. Лягушка то ли понимала ласку, то ли понимала, что ей ничего страшного не грозит, то ли просто не могла двинуться от страха, сидела, вылупя глаза, без движения. И только через некоторое время начинала двигаться – лапы разминать. А отец как увидит, так и говорит: