Карлос Кастанеда. Жизнь и смерть Воина - [30]

Кастанеда предупредил нас, чтобы мы ничего ценного не оставляли в автомобиле, так как это может быть украдено, и самолично убедился, что все дверцы машины закрыты. Едва мы прошли несколько шагов, как он остановился. Он начал оглядываться по сторонам и признался, что ему нужно в туалет. Флоринда засмеялась:

– Сначала спрашивает нас, а потом оказывается, что хочет сам. Ну, здесь ему придется поискать.

Кастанеда казался очень сосредоточенным, не отвечал, а направился к одной из кабинок для переодевания, однако сразу вернулся назад – не вышло.

Он пошел вдоль здания и наконец обнаружил указатель. Мы с Флориндой ожидали. В ее присутствии я чувствовала себя очень хорошо. Она была мягкая, немного сдержанная, но не интровертка, и казалась очень хорошим слушателем. В этом она была полной противоположностью Кастанеде, который едва ли умел молчать. Кастанеда вернулся назад с видимым облегчением. Теперь нам нужно было найти место для интервью. Между кабинками для переодевания и теннисной площадкой находилось возвышение вокруг павильона. Нужно было подняться вверх три-четыре ступеньки. Мы уселись вокруг белого пластикового стола. Солнце светило мне прямо в лицо. Я не хотела надевать солнечные очки, потому что Кастанеда тоже был без очков, и мне хотелось смотреть ему прямо в лицо. Через несколько минут солнечные лучи, которые отражались и от стола, и от листьев, вызвали слезы у меня на глазах. Мы пересели за другой столик, в тень. Но здесь дул ветерок и нам стало холодно. Надо было опять искать место. Кастанеда встал посередине, подхватил нас под руки, и мы зашагали по газону. Он предложил усесться прямо на траву. Но газоны незадолго до этого полили, и трава была мокрая. Наконец мы нашли один грубо сколоченный стол, который, казалось, удовлетворял нашим требованиям. Он стоял под деревом, в полутени. Кастанеда заметил на поверхности стола остатки художественной росписи, краски которой лучились под солнцем, и воскликнул: «Как красиво!»

Они уселись рядом, напротив меня. Скамьи были без спинок и крепко прикручены к столу. Прежде чем я начала свои расспросы, мне пришла в голову одна мысль.

Кастанеда писал, что Нагваль руководит другими магами. Дон Хуан пояснял, что маг – это просто человек знания, который знает космические энергии и умеет их использовать. Во все времена были посвященные, которые скрывали от посторонних свои знания, чтобы препятствовать их искажению или использованию в корыстных целях. Это были люди, которые могли вызывать в себе самих или в окружающем мире определенные необычные эффекты, и поэтому их называли по-разному и распределяли по разным категориям, в зависимости от общества и времени: маг, целитель, ясновидящий, волшебник, медиум, астролог, факир, алхимик… И, естественно, колдун – самое тяжкое обвинение, которое в течение нескольких столетий могло быть выдвинуто против человека. Но ведь не нужно так далеко ходить: разбитое зеркало или черная кошка для многих людей и в двадцатом столетии являются плохой приметой. Некоторые защищаются от нежелательных последствий трижды стуча по дереву, другие не могут перенести вида рассыпанной соли или раскрытых ножниц на столе, третьи боятся воя собаки или встречи с рептилией. Тот, кто избегает мерить все одной мерой, «ведь никогда нельзя знать наверняка»… возможно, спокойно садится в самолет, но не может столь же спокойным быть в пятницу, 13-го числа. Гадание по руке, на картах или на кофейной гуще превратилось в предпринимательство, и едва ли найдется какой-нибудь журнал или газета, где бы не печатали гороскопов, даже в таких, которые, прежде всего, считают себя научными. Есть и такие люди, которые не выйдут из дому, не подбросив прежде в воздух три монетки, чтобы прочесть ответ в Ицзине. Ношение различного рода амулетов для защиты от черной магии распространено более широко, чем об этом думают. Что это? Суеверие? Голос предков внутри нас?

Если магия – это «знание и правильное использование энергии» и мы сами, как и остальной космос, состоим из этой энергии, тогда мы все потенциальные маги и люди знания. Возможно, именно поэтому Пифагор требовал: «Познай самого себя, и ты познаешь Универсум и богов».

И как раз это хотел внушить своим ученикам дон Хуан, ставший, благодаря книгам Кастанеды, самым известным магом Запада, начиная от братьев Аарона и Моисея. Я приступила к интервью и спросила Кастанеду:

– Ты теперь Нагваль, руководитель?

– Да, я Нагваль, – подтвердил он без колебаний.

– Можешь ли ты описать кратко качества и действия Нагваля?

– Нагваль не имеет права проявлять сострадание. Например, можно любить, не ожидая ответной любви, и одновременно быть полностью холодным, если просят о чем-то, не имеющем значения. Мы обычно думаем, что мы очень любим, потому что мы молим, плачем… у нас создается впечатление, что мы любим, но это не так, это самое настоящее эгоистическое поведение.

– Когда маг применяет свою магическую силу на других, каких правил поведения он должен придерживаться?

– Правила безупречности.

– Но когда дон Хуан познакомился с тобой, он ведь, очевидно, ничего для этого не предпринимал?