Карлос Кастанеда. Жизнь и смерть Воина - [28]

Было бы совсем просто доказать существование дона Хуана, если бы он представил скептически настроенной публике Флоринду, но он этого не сделал.

В понедельник, ровно в час дня, в назначенный срок мне сообщили из администрации, что пришла Флоринда Доннер. Она сидела в вестибюле на стуле. Ее внешность очень поразила меня. Я даже подумала автоматически:

Переодетый и перекрашенный Кастанеда. Флоринда выглядела хрупкой, немного двуполой и была не более метра пятидесяти ростом. У нее были короткие светло-желтые волосы и светло-голубые глаза, маленькие, но выразительные. Она притягивала к себе, хотя движения ее были беспокойными. Черты ее лица имели что-то общее с Биби Андерсоном, который играл в фильмах Бергмана. По виду ей было лет тридцать, однако вполне могло быть и сорок, если она познакомилась с доном Хуаном двадцать лет назад. Позже, приведя данные о своем рождении, она подтвердила мое предположение. На ней была спортивная одежда, белые брюки, желтая рубашка и сандалии. Она встала, и мы представились друг другу. Она поцеловала меня в щеку. Я оглядывалась в поисках Кастанеды, но Флоринда пояснила: «Он ждет на улице».

Мы покинули здание и обнаружили снаружи Кастанеду, который шел к нам, широко улыбаясь, по только что подстриженному газону. Несколько минут мы стояли, решая, куда же нам лучше пойти. Кастанеда вежливо спросил меня, не голодна ли я, и я ответила, что не прочь съесть что-то легкое, например, салат…

Однако они уже выбрали подходящее место, удобное по своему расположению и славящееся хорошей кухней. Они были убеждены, что мне там понравится. Это был кубинский ресторан. Я последовала за ними к автомобилю, на этот раз это была не машина для сельской местности, а просторный «Форд». Флоринда уселась сзади, а мне предоставили сиденье рядом с водителем. Кастанеда двинулся в направлении Wilshire Boulevard. Оба стали спрашивать меня о моей работе, и снова всплыла тема «рутины» и необходимости избегать ее.

С ними было очень просто общаться. Флоринда неожиданно порадовала меня, протянув мне рукопись, которую он не мог найти. Перевод его последней книги на испанский, 354 страницы, пронумерованные, начиная с четвертой, напечатанные на обычной пишущей машинке с двумя интервалами и перевязанные резиновым шнуром.

Я вспомнила комментарий Кастанеды и озабоченно сказала: «Но у меня уже нет времени прочесть это до отъезда».

«Это мы знаем, – сказала Флоринда, – но ты можешь оставить перевод у себя».

Примерно через двадцать минут мы прибыли в кубинский ресторан, оборудованный в народном стиле. Там было очень шумно, хотя занятыми были только половина столиков. Мы решили усесться сзади, возле стеклянной стены. Там было почти пусто, и мы могли бы без помех разговаривать. Флоринда и я сели рядом, спиной к двери. Кастанеда уселся напротив. Молодой официант подошел к столику; казалось, он знал обоих, поскольку спросил по-испански: «Как поживаете?»

Кастанеда и Флоринда производили впечатление людей, которые чувствуют себя очень хорошо. Без сомнения, они бывали здесь и прежде. Меню находилось на доске, висевшей на стене. Как знатоки, они заказали всем троим жаркое с картошкой. Оно готовилось с фасолью в маленьких горшочках. Кастанеда заказал горячий чай. Когда официант извинился, что у них не подают чай, он настоял: «Спросите на кухне! Мне всегда его здесь подавали». И действительно, ему принесли чай. Казалось, он отлично знает это заведение. Флоринда заказала кока-колу. Когда ее принесли, она взглянула на меня и сказала несколько извиняющимся голосом: «Это мой порок».

Несколько минут они с энтузиазмом наслаждались вкусной едой.

«Мы приехали в Лос-Анджелес только для того, чтобы вкусно есть», – пошутил Кастанеда, заказав себе еще и порцию поджаренных бананов на десерт, от которых мы с Флориндой отказались.

«Мы не любим готовить», – сказала Флоринда.

«И посуду моем неохотно», – добавил он. Флоринда больше не хотела есть, а я заказала себе капучино. Кастанеда колебался, но потом заказал и себе тоже. Затем они поведали мне о своих маленьких гастрономических пороках.

«У моего брата в Венесуэле кофейные плантации, – рассказывала Флоринда, – так что я привыкла пить хороший кофе. Но когда я приехала в Соединенные Штаты, кофе здесь был так плох, что не составило никакого труда от него отказаться».

О причинах ее зависимости от кофе она промолчала. После того, что она, в конце концов, рассказала, и прежде всего по ее виду – как она это рассказывала, можно было заключить, что ей было вовсе не так просто отказаться от шоколада.

«Я ела его по три раза на дню, – вспоминала она. – Я клала шоколад между двумя тоненькими кусочками хлеба или просто так, на язык, запивая глоточком кофе».

Она описывала этот процесс так, будто вновь переживала его в это мгновение, сопровождая движениями руки и живописно изображая истинное наслаждение. Похоже, ей до сих пор приходится бороться с этой страстью.

Кастанеда подтверждающе кивнул: «А мне приходится следить, чтобы она не ела шоколад тайно, иначе у нее на лице будут прыщики. – Потом он взглянул на нее с любовью – иначе эта бестия заболеет».