Эпилог
После обеда заключённых выводили на получасовую прогулку в небольшой тюремный скверик, размером с детскую площадку. Из обрубленного ствола берёзы пробивались новые ветки с маленькими светло-зелёными листочками. Настороженность и открытая враждебность мультикультурного тюремного населения друг к другу мирно растворялась в запахе распустившейся сирени. Абдулла блаженно вдыхал терпкую свежесть душистого воздуха. После купания в холодной горной реке сёстры долго растирали шестилетнего Абдуллу махровым полотенцем, сменили его мокрые плавки на сухие трусики, потом все втроём надели сандалии и стали спускаться по тропинке к шоссе. Редкие разноцветные «Жигули» сверху казались добрыми драгоценными жучками. Невидимые счастливые родители с радостными детьми сидели в этих автомобилях. Рядом с ним на скамейке сидел вор в законе Джабраил и рассказывал ему об окружающих тюремных обитателях. Вон там, среди бритых, коричневых, лоснящихся на солнце голых голов чернокожих, — гранёный череп Патриса, главаря банды «Чёрных ангелов». А вон тот усатый игрок в нарды — албанец Фатмир, на протяжении нескольких лет получавший пособия для неимущих одновременно в семи городах Бельгии. Он убил ножом социальную работницу, раскрывшую махинацию. А вон тот молодой красавчик с широкой улыбкой и маслянисто-чёрными глазами, завязавший живую беседу с надзирателем, — это марокканец Хусейн, зарезавший из ревности двух своих жён, привезённых из Марокко. Он скоро освободится и поедет за третьей.
Когда заключённые возвращались с прогулки, вахтёр на входе вручил Абдулле письмо. Конверт сверкнул знакомым почерком дочери. Ещё в коридоре, на ходу, он разорвал конверт и на одном дыхании прочитал небольшое полустраничное письмо. «Моя мама призналась мне, что ты не мой отец… ты кровожадный убийца. Мой друг купил мне пистолет, и если ты когда-нибудь приблизишься к нашему дому, я пристрелю тебя, как бешеную собаку…» Абдулла попытался скомкать письмо в руке. Но пальцы его разжались, лицо побагровело, он упал на каменный пол, глазные яблоки закатились, как бы пытаясь заглянуть внутрь черепа.
Месяц спустя в зале прибытия аэропорта Домодедово стюардесса с нежным взглядом, напряжённой улыбкой и золотистыми завитками выкатила в толпу встречающих коляску с парализованным чеченцем.
— Юсупов Абдулла, Абдулла Юсупов, — выкрикивала она мягким грудным голосом.
Две пожилые женщины откликнулись, назвались сёстрами, склонились и принялись целовать худое, наполовину помертвелое лицо Абдуллы. Из его груди вырвалось радостное мычание, а по его щекам, покрытым седой щетиной, прокатились две слезы. Сёстры взялись с двух сторон за ручки коляски, поблагодарили стюардессу и медленно направились к выходу.
