Карл Великий - [110]
– Если бы только все наши лучшие сны сбывались, – обнимая Алкуина, улыбался Карл. – Купаться будешь?
– Еще бы! Приехав в Ахен, первым делом следует насладиться его великолепной купальней, – радостно отвечал аббат.
– Это еще что! – говорил Карл. – Я намереваюсь построить тут термы наподобие римских. В свое время мы с Дикуилом немало потрудились, составляя чертежи в Риме.
– Ваше величество, – обратился к Карлу только что вошедший в столовый зал, где происходила эта встреча, сенешаль Гаттон, – важное известие!
– Какое?
– Послы от византийской василиссы Ирины высадились в Венеции и направляются к нам.
– Видали?! Алкуин, признайся, ты уже был осведомлен об этом?
– Естественно, ваше величество, я же вам рассказал о своем сне, – невозмутимо отвечал турский аббат.
– Ну и что? Они везут мне предложение Ирины взять ее в жены?
– Предложение, может быть, и не везут, а намек – возможно.
Три недели готовились к встрече послов из Константинополя. Готовились тщательно, ибо Алкуин настойчиво твердил об особом значении предстоящего визита гостей. Наконец послы прибыли в Ахен, сопровождаемые Павлом Диаконом, этим старым лангобардом, которому в тот год исполнилось семьдесят восемь лет. Посольство и впрямь оказалось весьма важным – двадцать человек во главе с любимцем Ирины, премудрым скопцом Ставракием. В послании, переданном им Карлу, Ирина именовала себя великим василевсом и автократором римлян, а к Карлу обращалась как к великому принцепсу и автократору франков. Она писала, что не видит равных ему государей во всем христианском мире и желает лично увидеться с ним.
– Почему же великий василевс Ирина сама не приехала ко мне? – простодушно спросил Карл.
– Потому что великий автократор франков не приглашал ее, – ответил Ставракий. – И еще потому, что государыня хотела бы по достоинству принять принцепса Карла в своем великолепном граде.
После долгой и чинной церемонии приема гостей Карл устроил для них пышное пиршество и уже тут, за пятой-шестой чашей доброго вина, повел с императрицыным евнухом откровенные разговоры.
– Правда ли, что Ирина вынуждена была выколоть глаза несчастному Константину?
– Не сама… – слегка смутился Ставракий.
– Ну, понятное дело, что сама бы она своими руками не могла обезглазить собственного сына.
– Да, Ирине пришлось приказать палачу сделать это. Увы, Константин оказался безбожником, богохульником и развратником. Он не почитает икон, усмехается, когда говорят о непорочном зачатии Богородицы, он отверг свою законную жену Марию Амнийскую и женился на похотливой блуднице Феодоте. И чтобы пуще прежнего укорениться в грехе и разврате, Константин решил устранить собственную мать, а устранив ее, превратить Константинополь в Содом и Гоморру. Но не думайте, что Ирина не жалела его. После ослепления он был поселен в роскошном доме, и даже его просьбы о том, чтобы с ним вместе поселили блудницу Феодоту, были удовлетворены. Василисса ужасно переживает, что вынуждена была так поступить с сыном.
Поверьте, она очень добрая и сердечная женщина, истинная христианка и мудрая правительница.
– Она уже очень немолода? – спросил Карл.
– Не молода, но выглядит молодо.
– Сколько же ей?
– Сорок.
– Врет, – шепнул тотчас Карлу в самое ухо Алкуин, – Ей под пятьдесят. А раз он занижает ее возраст, то…
Карл толкнул его локтем, мол, сам вижу, что врет.
– Господь Пантократор вознаградил василиссу Ирину за ее добродетели, – продолжал евнух. – В свои сорок она выглядит моложе иной тридцатилетней. Пышные кудрявые волосы цвета заката, серебряные глаза, живые и нежные, румяные щеки, голос, подобный пению лучших музыкальных инструментов. Среди множества подарков, которые мы привезли вашему величеству, есть один замечательный диптих, лучше всего передающий обаяние внешнего облика василиссы.
Карл приказал принести упомянутый подарок и с огромным вниманием рассмотрел его.
Довольно большой диптих, снаружи украшенный золотом и драгоценными камнями, внутри таил на двух своих половинках искусно вырезанные картинки, одна из которых изображала василиссу на колеснице, запряженной четверкою лошадей, ведомых под уздцы четырьмя важными сановниками. По обычаю римских консулов, Ирина разбрасывала пригоршнями деньги толпе.
Другая половинка диптиха изображала миловидную хрупкую женщину с тонкими чертами лица, обрамленного пышными кудрявыми локонами. На ней была узорная далматика и красивый лорум, а голову украшала стема – императорский венец, похожий на замок, врата которого располагались прямо надо лбом Ирины.
– Тонкая работа! – похвалил диптих Карл. – И основа какая необычная. Ведь это, кажется, не дерево и не камень?
– Сей диптих, – пояснил Ставракий, – изготовлен из клыков элефаса, одного из тех, коими владел некогда Александр Великий.
– Элефанта? – вскинул брови Карл.
– Если по-латыни, то да – элефанта, – ответил скопец.
