Карл Великий - [270]
Иными государственными поступлениями в казну считались штрафы и «мирные» оплаты, а также пошлины с оборота и транзитные, дорожные пошлины, мостовые сборы и еще доходы от чеканки монет. Вместе с тем более чем сомнительно, что все упомянутые финансовые средства, учитывая специфику местного управления и собственных потребностей сановников на местах, перекочевали в королевскую казну. Эта разновидность налогообложения в значительной степени является производной от привилегий для церковных институтов, которые полностью или частично отстраняли получателей именно от вышеупомянутых поступлений или даже позволяли им воспользоваться последними в собственных интересах.
По-иному, по крайней мере на пергаменте, обстояло дело с обратным притоком средств из управления земельной собственностью. Так, известный документ Сарitulare de villis, по сути дела, предписание о хозяйственных дворах, от которого пришлось отказаться в период правления Карла (или Людовика), поскольку в заглавии речь шла об «императорских дворах» или «дворах империи», предусматривает ежегодные отчеты управляющих о реализации излишков сельскохозяйственной продукции. Полученные таким образом доходы надлежало перечислять в центральную казну.
На протяжении нескольких десятилетий под влиянием определенной части французских исследователей сложилось представление о том, что экономика династии Каролингов представляла собой сплошную полосу несчастий, бед и нищеты, что наглядно проявилось в момент голода и эпидемий и объяснялось в том числе фактором технической отсталости. Лишь в конце X столетия с возвышением Капетингов наблюдаются сдвиги, вызвавшие подъем экономики. Только к этому периоду перестала оказывать влияние социально-экономическая сущность позднего этапа античности. Именно так воспринимаются новейшие положения Ги Буа, которому, впрочем, решительно возражают компетентные исследователи Адриан Фергульст и Пьер Деврёй.
Между тем дошедшие до нас документы эры Каролингов, прежде всего инвентаризационные описи крупных хозяйств (вилик), союзов хозяйственных дворов, разбросанных между Рейном и Сеной, а также в предгорьях Альп и Верхней Италии, оставляют совсем иное впечатление. Согласно поземельным книгам Штаффельзее (Верхняя Бавария, 807 год), Сен-Жермен-де-Пре (Париж, приблизительно 830 год) и Прюм (Эйфель, 893 год), так называемая сеньериальная власть как основная форма производственной активности и самого уклада жизни широких слоев крестьянского населения была явно на подъеме, что подтверждает интенсивное возделывание зерновых культур, особенно пшеницы, на подходящих для них почвах, например, на лёссовых землях бассейна Сены, Пикардии и Нижнего Рейна.
Обработка почвы осуществляется с помощью обитого железной полосой грядкового или колесного плуга, который повышает эффективность трехпольного хозяйства в полосах пашни и обширных местах покоса. Дело в том, что одна треть поля под паром проходит ежегодную регенерацию и чрезвычайно расширяет севооборот, урожайность яровых и озимых культур, а также обеспечивает диверсификацию сельскохозяйственного производства. Наряду с использованием новой техники, например плуга с разными видами железного лемеха для улучшенной обработки почвы, строились водяные мукомольные мельницы, что означало не только существенную экономию сил женщин, но и качественное улучшение обмолоченного зерна. Землевладелец (король, знать и монастыри) вкладывал средства в создание этих «машин», которые окупались в мукомольном производстве, выполнявшем собственные работы или заказы со стороны. Уже в конце VIII столетия и с нарастанием в последующем IX веке в бассейнах многих рек формируются настоящие мельничные производства.
Мельница, вначале приводимая в движение водяными колесами, затем в результате внедрения распределительного кулачкового вала предстала в диверсифицированном виде сукновальни и кузнечного меха, что в условиях зрелого средневековья произвело настоящую революцию в характере промыслового и «промышленного» производства при изготовлении текстильных изделий, а также в горном деле с серьезными последствиями для всего общества эпохи средневековья. Зачатки этой первой так называемой протоиндустриализации возникли в середине правления династии Каролингов. Тогда железо вовсе не было редкостью. Наряду с его использованием в сельском хозяйстве, а именно в кузнечном ремесле, которое уже в баварских законах середины VIII века считается составной частью внутренней структуры деревни наряду с церковью и герцогским двором, железо получает широкое использование в оружейном производстве. Из него изготовляют мечи, копья, ножи, кинжалы и кольчуги. О качестве франкских изделий из железной руды можно судить по введенному эмбарго на их продажу, а также по широчайшему распространению так называемых ульфберт-мечей. Боеспособность франкских воинов не в последнюю очередь определялась их вооружением. Так, в 773 году лангобарды спасались бегством от закованных в железо эскадронов Карла. А уже вскоре после 800 года автор Падерборнского эпоса прославляет «холодную сталь» миссионерствующего завоевателя. А самого Карла звали «проповедником с железным языком».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Со времен Макиавелли образ политика в сознании общества ассоциируется с лицемерием, жестокостью и беспринципностью в борьбе за власть и ее сохранение. Пример Вацлава Гавела доказывает, что авторитетным политиком способен быть человек иного типа – интеллектуал, проповедующий нравственное сопротивление злу и «жизнь в правде». Писатель и драматург, Гавел стал лидером бескровной революции, последним президентом Чехословакии и первым независимой Чехии. Следуя формуле своего героя «Нет жизни вне истории и истории вне жизни», Иван Беляев написал биографию Гавела, каждое событие в жизни которого вплетено в культурный и политический контекст всего XX столетия.
Народный артист СССР Герой Социалистического Труда Борис Петрович Чирков рассказывает о детстве в провинциальном Нолинске, о годах учебы в Ленинградском институте сценических искусств, о своем актерском становлении и совершенствовании, о многочисленных и разнообразных ролях, сыгранных на театральной сцене и в кино. Интересные главы посвящены истории создания таких фильмов, как трилогия о Максиме и «Учитель». За рассказами об актерской и общественной деятельности автора, за его размышлениями о жизни, об искусстве проступают характерные черты времени — от дореволюционных лет до наших дней. Первое издание было тепло встречено читателями и прессой.
Дневник участника англо-бурской войны, показывающий ее изнанку – трудности, лишения, страдания народа.
Саладин (1138–1193) — едва ли не самый известный и почитаемый персонаж мусульманского мира, фигура культовая и легендарная. Он появился на исторической сцене в критический момент для Ближнего Востока, когда за владычество боролись мусульмане и пришлые христиане — крестоносцы из Западной Европы. Мелкий курдский военачальник, Саладин стал правителем Египта, Дамаска, Мосула, Алеппо, объединив под своей властью раздробленный до того времени исламский Ближний Восток. Он начал войну против крестоносцев, отбил у них священный город Иерусалим и с доблестью сражался с отважнейшим рыцарем Запада — английским королем Ричардом Львиное Сердце.
Автору этих воспоминаний пришлось многое пережить — ее отца, заместителя наркома пищевой промышленности, расстреляли в 1938-м, мать сослали, братья погибли на фронте… В 1978 году она встретилась с писателем Анатолием Рыбаковым. В книге рассказывается о том, как они вместе работали над его романами, как в течение 21 года издательства не решались опубликовать его «Детей Арбата», как приняли потом эту книгу во всем мире.