Карл Смелый. Жанна д’Арк - [9]

Однако Брабант вовсе не принадлежал Филиппу: он принадлежал его тетке Маргарите Бургундской, графине Эно, и его пасынкам Карлу и Иоанну Бургундским, сыновьям графа Неверского, убитого при Азенкуре.

Филипп забыл о том, что он был племянником Мар­гариты и опекуном мальчиков. Он присвоил себе Бра­бант.

Все это не помешало сыну Иоанна Бесстрашного и отцу Карла Смелого именоваться Филиппом Добрым.

Как видите, не стоит придавать слишком большое зна­чение эпитету «Добрый».

Мы уже говорили, что в случае короля Иоанна про­звище «Добрый» означало «безрассудный», «расточитель­ный», «глупый».

В случае герцога Филиппа прозвище «Добрый» озна­чало «женолюбивый», «галантный», «сладострастный».

Да, по распространенным представлениям Филипп был «добрым герцогом»: он обладал нежным сердцем, особенно в отношении женщин — мы это вскоре уви­дим, — а кроме того, легко мог расплакаться.

Он оплакивал погибших при Азенкуре и стал союзни­ком англичан, которые их убили.

Он оплакивал своего отца Иоанна Бесстрашного и, в отмщение за убийство, совершенное в Монтро, лишил Карла VII французского престола.

Вместе с тем он прекрасно знал, какие плоды может принести убийство и какую цену за пролитую кровь можно выторговать у убийцы.

Двадцать первого сентября 1435 года он согласился простить убийство отца и подписать мирный договор с королем Карлом VII.

Но на каком условии он согласился это сделать? На условии, что ему уступят графства Макон, Осер, Бар-на- Сене и Понтьё.

В Пикардии он уже владел Перонной; ему потребова­лись еще Мондидье, Руа, Сен-Кантен, Корби, Амьен, Абвиль и Дуллан.

Как видите, добрый герцог с трудом давал прощение.

Правда, он согласился с тем, что эти города, входи­вшие в королевские владения, будут выкуплены, если у Франции когда-нибудь окажется достаточно денег, чтобы осуществить этот выкуп.

Кроме того, король Карл выразил сожаление по поводу смерти Иоанна Бесстрашного, заявил о своей полной непричастности к этой смерти и учредил в Монтро еже­годное богослужение, которое должно было происходить в годовщину убийства.

Погодите! Доброму герцогу предстоит еще больше рас­ширить свое герцогство, которое его сын попытается превратить в королевство.

Рене, герцог Барский, был взят в плен герцогом Бур­гундским во время битвы при Бюльньевиле. Четыре года его содержали в одной из башен Дижонского дворца. Добрый герцог позаботился не сказать о нем ни слова в Аррасском договоре.

И это случилось не по забывчивости — добрый герцог никогда не забывал о своих пленниках; к тому же, о нем замолвил слово Карл VII.

Однако добрый герцог ответил:

— Посмотрим позднее.

Доброго герцога останавливало то, что во время своего пленения узник унаследовал герцогство Анжуйское и графство Прованское от своего умершего брата и что Джованна II, умирая, призвала его на неаполитанский трон.

Столь богатый пленник, выходя из клетки, где он про­вел четыре года, должен был оставить на прутьях несколько перьев из своего крыла.

Рене оставил их два: Нёшатель в Лотарингии и Клер­мон в Аргонне.

Вдобавок он уплатил восемьдесят тысяч золотых экю. Это был тот самый Рене, которого позднее будут вполне справедливо называть в Провансе «добрым коро­лем Рене» и о котором Жорж Шатлен сочинил занятную хронику, начинающуюся со стихов:

Я короля Сицилии знавал: Одевшись пастушком, В наряде меховом, Он дни так коротал, И с посохом в руках, Оставив города, С женою пас стада. В вересковых лугах.[3]

Что же касается герцога Филиппа, то мы уже гово­рили, что он был очень добр по отношение к женщи­нам, а также очень добр по отношению к своим вне­брачным детям.

Однажды, за неимением лучшего занятия, мы развле­кали себя, наводя справки в архивах Лилля, в счетной палате, и там нам попалось несметное множество писем и актов доброго герцога, относящихся к столовым рас­ходам его внебрачных детей, а также к пенсиям их мате­рей и кормилиц.

Впрочем, галантный XV век был царством женщин. Давайте посчитаем.

Изабелла Баварская, которая погубила и продала Францию.

Валентина Миланская, которая утешала короля, стра­давшего от неверности жены и предательств братьев.

Жанна д'Арк, которая спасла королевство.

Агнесса Сорель, владетельница Боте, которая вложила в руки Карла VII меч, изгнавший англичан из Франции.

Жаклина Эно, отважная графиня, супруга четверых мужей, защищавшая свои владения лучше, чем она защи­щала лично себя.

Предметом поклонения в то время является не дева, а женщина.

Но, возможно, степенные фламандки отличались осо­бой строгостью?

Хорошо! Почитайте легенду о графине, которая произ­вела на свет триста шестьдесят пять детей.

Конечно, триста шестьдесят пять детей от одной жен­щины — это многовато, так что истинность упомянутой легенды можно оспорить; зато неоспоримы шестьдесят три бастарда графа Клевского; неоспорим Жан Бургунд­ский, епископ Камбре, совершающий торжественный молебен вместе со своими тридцатью шестью бастардами и сыновьями бастардов, которые прислуживают ему у алтаря; неоспоримо, наконец, что Филипп Добрый имел трех законных жен, двадцать семь любовниц и шестна­дцать побочных детей.

Ну а когда сжигали святую из Вокулёра, Орлеанскую деву, освободительницу Франции, что делал добрый гер­цог, предавший ее?