Карл Линней. Его жизнь и научная деятельность - [7]

Несмотря на успехи, которые окружали Линнея в Голландии (система его принималась голландскими ботаниками; ему предлагали путешествие на казенный счет в Африку, на мыс Доброй Надежды – с тем, чтобы позднее получить кафедру ботаники), его начало мало-помалу тянуть домой. В 1738 году умер его друг, великий Боэргав. Сам Линней перенес в том же году тяжелую болезнь: усиленные занятия и нездоровый климат Голландии пошатнули его здоровье. Несмотря на удерживание Клиффорта и некоторых друзей, он решил наконец возвратиться в Швецию, к своей давно покинутой невесте.

Но Линней заехал еще на короткое время во Францию; со времени его поездки в Лондон прошло уже два года, и за это время имя его приобрело громкую известность. В Париже его новые идеи были встречены учеными не особенно доброжелательно. «C'est un jeune enthousiaste, – говорили про него старые ботаники, – qui brouille tout, qui n'aura d'autre mérite et de gloire que d'avoir mis l'anarchie dans la botanique» [1]. Тем не менее, прием ему был оказан самый радушный, и первые ученые столицы, в том числе братья де Жюссье, осыпали его любезностями. Он изучал в Париже Jardin des plantes, музеи, гербарии Турнефора, Вальяна и других; был избран членом-корреспондентом Французской академии наук и, наконец, проживши в столице месяц, отправился в Швецию.

Глава III. Линней в Стокгольме

Затруднительные обстоятельства. – Удачная медицинская практика. – Основание академии. – Альбрехт фон Галлер. – Назначение Линнея профессором в Упсалу.

Нет пророка в своем отечестве! Линнею пришлось испытать на себе всю горечь этого изречения. Он, привыкший за три года заграничной жизни к всеобщему уважению, дружбе и знакам внимания самых выдающихся и знаменитых людей, уже признанный «princeps botanicorum», князем ботаников своего времени, – у себя дома, на родине, был просто врач без места, без практики и без денег; а до его учености никому не было никакого дела. Навестивши в Стенброгульте отца и мать, а в Фалуне свою невесту, он поселился в Стокгольме, решив на первое время заняться врачебной практикой. Но практики не было! Его никто не знал в столице, пациенты не являлись, и снова, как в старые годы в Упсале и Лейдене, злая нужда стала стучаться в его двери. Но то, что легко переносить молодому студенту, становится тяжелым человеку уже за тридцать и избалованному успехом; видя неудачу своих планов, он уже начинал раскаиваться, что вернулся на родину, и подумывал опять уехать в Голландию, где Клиффорт принял бы его с распростертыми объятиями. И, если бы Линнея не удерживала дома любовь к дочери Мореуса, Швеция потеряла бы своего величайшего ученого.

Эти тугие обстоятельства продолжались, впрочем, недолго. Удачное исцеление болезни одного хорошего знакомого составило ему имя и привлекло нескольких пациентов; прошло несколько месяцев, и Линней уже был модным в Стокгольме врачом, погруженным с раннего утра до позднего вечера во врачебную практику; он лечил при дворе и зарабатывал больше, чем все остальные врачи Стокгольма вместе.

Так Линней-ботаник уступил место Линнею-врачу, и любимые занятия были им на время оставлены.

В 1739 году государственные сословия (сейм) Швеции ассигновали ему сто дукатов ежегодного содержания с обязательством преподавать ботанику и минералогию; при этом ему был присвоен титул «королевского ботаника». В том же году он получил место адмиралтейского врача в Стокгольме: эта должность давала широкий простор его медицинской деятельности. Во флотском лазарете находилось постоянно от 100 до 200 больных, так что в распоряжении Линнея был обильный клинический материал: Линней изучал здесь действия простых лекарств и производил патологоанатомические исследования, для чего выходатайствовал себе разрешение делать вскрытия в лазарете: эта важная отрасль медицинского знания в то время находилась еще в эмбрионе, и Линней принадлежал к числу передовых врачей своего времени, понимавших всю важность изучения, путем вскрытия трупов, изменений во внутренних органах для определения причины и сущности болезней и внутреннего смысла болезненных симптомов организма.

Наконец он нашел возможность жениться, и 26 июня 1739 года состоялась столь долго откладываемая свадьба.

В короткий период своей стокгольмской жизни Линней принимал близкое участие в одном событии, имевшем большую важность в истории шведской науки, а именно – в основании Стокгольмской академии наук: она возникла в виде совершенно частного сообщества нескольких лиц, и первоначальное число ее действительных членов было всего шесть. В первом же ее заседании Линней был по жребию назначен президентом. Но в таком эмбриональном виде академия существовала недолго: уже в 1741 году, через два года после ее основания, она получила статус государственного учреждения под именем Королевской Шведской академии наук.

Мы говорили уже, что первое время его стокгольмской жизни, когда дела Линнея были в самом плачевном положении, он подумывал уже вновь вернуться за границу; ему было бы нетрудно привести этот план в исполнение: Альбрехт фон Галлер, знаменитый физиолог XVIII века, профессор ботаники в Геттингенском университете, никогда лично не видев Линнея и зная его только по сочинениям, предложил ему занять свою кафедру в Геттингене, так как сам он собирался уезжать на родину, в Швейцарию. Получи Линней это предложение тогда, когда обстоятельства его были так плохи, – кто знает, какой оборот приняла бы его дальнейшая судьба. Но его сохранили для родины почтовые порядки прошлого столетия: письмо Галлера было от 24 ноября 1738 года; получил же его Линней чуть не через год, 12 августа 1739 года, когда его обстоятельства уже были в сравнительно цветущем положении. Линней в горячих выражениях благодарил Галлера за его дружбу и великодушное предложение, но теперь у него уже не было желания покинуть родину; в письме своем Линней между прочим в коротких словах написал чужеземному благоприятелю о всех тех перипетиях, которые мы описали выше; приведем несколько выдержек из этого любопытного документа: