Карибский сувенир - [38]

Накануне захода в порт Ресифи, где нам предстоит пополнить запасы воды и свежих продуктов, мы все собрались в каюте, чтобы проверить знания о стране, по земле которой уже завтра нам предстояло шагать. Увы, сведения о Бразилии, которыми мы располагали, оказались весьма скудными. И главное, никто не знал португальского языка, на котором разговаривают бразильцы. Лишь Валентин мог с грехом пополам составить несколько примитивных фраз. И то не на португальском, а на испанском языке. Но эти языки очень сходны, и испанцы могут объясниться с португальцами. Однако, прослушав фразы, произнесенные Брянцевым, мы, абсолютно не разбирающиеся в языках Пиренейского полуострова, откуда португальский перекочевал в Бразилию, усомнились, поймут ли нашего общего друга бразильцы.

Что касается Жарова, Хлыстова и меня, то оказалось, что весь наш запас испанских слов, с помощью которых мы собирались объясняться с местным населением, состоит из трех понятий: «салют», «амиго» и «беса ме мучо», то есть «здравствуйте», «друг» и «целуй меня крепче». Если первые два слова — «здравствуйте» и «друг» — можно с грехом пополам вставить в любой разговор пальцев и жестов, то с фразой «беса ме мучо» нужно быть весьма осторожным…

Поздно ночью берег запылал заревом огней большого города.

Это Ресифи, столица бразильского штата Пернамбуку. Ресифи — город почти с миллионным населением, занимающим по величине третье место в стране, после городов Рио-де-Жанейро и Сан-Паулу.

Ночь прошла без сна, в разговорах. Волновало многое: как встретят нас на бразильском берегу, как будут относиться к русским людям жители этой крупнейшей страны Южной Америки? Ведь наша «Олекма» — второе судно после научно-исследовательского теплохода «Михаил Ломоносов», направляющееся в порт Ресифи. Меня беспокоил вопрос: а можно ли там фотографировать?

Поднялись с восходом солнца и увидели Бразилию: десятки крупных судов на рейде, рыбацкие катамараны, спешащие в открытое море, а дальше, над водой, — город с белыми, голубыми и розовыми небоскребами. Вправо и влево от него убегают золотистые полоски пляжей, рощи пальм с густыми шапками листьев, и над ними — сверкающие стеклами окон коробки отелей.

На самом малом ходу — здесь много мелей — подгребаем, как любит выражаться наш капитан Валентин Николаевич, поближе и становимся в длинный ряд теплоходов, ожидающих лоцманов. Около нас громоздится корпус американского сухогрузного теплохода с рубкой, расположенной на самом носу. Чуть дальше — покачивается голубое судно с названием «Маргарита», а левее застыл, как будто не очнувшись еще от ночной дремы, большой теплоход с красным флагом, перечеркнутым белым крестом. Пока мы гадали, кому принадлежит судно, капитан заглянул в справочник и сообщил нам, что флаг швейцарский! Мы удивились — маленькая горная страна, удаленная от морей и океанов, и вдруг теплоход, принадлежащий ей, у берегов Бразилии. Но оказывается, многие страны без выходов к морским путям имеют свои морские суда. Например, флот той же Швейцарии насчитывает 22 теплохода. Имеют свои корабли Чехословакия, Венгрия и другие неморские государства.

Валентин Николаевич задумчиво смотрит в бинокль и почесывает подбородок — да, очередь большая. Как видно, все причалы заняты и придется долго ждать, когда найдется свободное местечко для «Олекмы». А хочется скорее на берег — может, там, на улицах города, еще бушует карнавал, а мы мотаемся по палубе и каютам, не находя себе места.

— Лоцманский катер! — оживляется Валентин Николаевич. — Интересно, к кому он идет?

Да, катер — небольшой, красный, с полосатым лоцманским флагом на небольшой наклонной мачте. Катер вырывается из портовых ворот и, постукивая двигателем, мчится прямо к нам. Десятки биноклей следят в этот момент с различных судов за маленьким катером — конечно, всем хочется побыстрее сойти на берег. Катер лихо подкатывает к «Олекме», и через планшир грузно переваливается пожилой смуглый человек с гладко зачесанными, блестящими волосами и большими карими глазами в мелкой сетке морщин.

— Салют, амигос! — приветственно машет он нам рукой и, наклонив голову к вздернутому правому плечу, спешит в ходовую рубку.

Через полчаса мы входим в тихие портовые воды, и к «Олекме» один за другим подваливают старомодные, обшарпанные катера: прибыл портовый врач — мистер Фернандо, таможенники в форме и фуражках с высоченной тульей, на которой золотятся большущие кокарды с орлами, якорями, молниями, пушками. Потом подходят катер шипшандлера — портового снабженца продуктами — и суденышко конца прошлого века с портовыми полицейскими, затянутыми в белые портупеи.

Вид у чиновников усталый, измученный. Глаза ввалившиеся, лихорадочно блестят, ноги то ли заплетаются, то ли выделывают совершенно непроизвольно какие-то замысловатые кренделя.

Заметив наши участливые и слегка удивленные взгляды, один из таможенников, высокий парень с усами-щеточкой на верхней губе, снял фуражку, помахал ею и устало улыбнулся.

— Карнавал, амигос… карнавал… — Карнавал? Значит, мы все же успели?

— О но… — закачал головой замученный карнавалом амиго. — Сегодня уже конец… Трое суток танцевали, а сегодня все. Финиш…