Карибская эскапада - [9]

Немного взбодрясь, двигаемся к метро.

Лёха, уже во всю глотку, орёт:

— Моя мать — Революция, мой отец — стакан портвейна….

Так вот ты какая, жизнь студенческая! Лично мне — нравится.

Бабушка встретила на удивление спокойно:

— Пей, внучок, пей молочко. Оно с похмелья — в самый раз будет.

Внучок и не спорил.

Пил молоко, и запоем читал книги про Че, добрым Лёхой предоставленные.

— Бур Бурыч и ротмистр Мюллер —

На жизненном пути каждого человека встречаются люди, воспоминания о которых всегда приятны и ожидаемы. Всегда — когда бы эти воспоминания ни постучались в потаённую дверцу твоего сердца.

И вот она — первая лекция. Называется — "Введение в специальность".

Заранее — ведь Первая Лекция — собираемся возле означенной аудитории, ждём начала.

Ещё группа чётко разбита на две половинки: вот — местные, ленинградские, а вот — приезжие, «общажные».

Разная одежда: местные — уже в джинсах — в «настоящих», либо — в болгарских; общажные — либо в школьных брючатах, либо — в широченных, уже года два как вышедших из моды — клешах.

Разная речь: кто-то громко «окает», кто-то, также громко, демонстративно этого не стесняясь — «акает»; местные — в основном, молчат, изредка негромко и отрывисто переговариваясь о чём-то между собой.

Пройдёт всего лишь полгода, и всё усреднится, все станут братьями — с общими интересами, предпочтениями в одежде, сленгом.

А пока — ленинградцы сгруппировались по правую сторону от входа в аудитории, приезжие — по левую.

Я, если посмотреть так — местный, если эдак — приезжий. Но, поскольку тусуюсь с Лёхой-каратистом, прибиваюсь к ленинградским.

И, вдруг, ровно по центру разделяющего группировки коридора появляется неожиданная, по-книжному брутальная — фигура.

Среднего роста блондин с шикарным киношным пробором посередине модной причёски, обладатель тяжёлого, волевого, опять таки — киношного — подбородка.

Одет — в чёрную классическую тройку, белоснежную рубашку со стоячим воротом, кроме того — шикарный галстук яркой попугайской расцветки и — нестерпимо блестящие, чёрные, явно импортные — туфли. На лацкане пиджака — большой значок с изображением лошади, перепрыгивающей через препятствие, с надписью на иностранном языке.

— А это что ещё за ферт такой? — достаточно громко, не таясь, спрашивает Лёха, никогда — с момента нашего знакомства — не уличённый в тактичности и трепетности.

Ферт, оглядевшись по сторонам, и, как будто услыхав Лёхин вопрос, тут же направился в нашу сторону.

Подойдя практически вплотную, и глядя только на Лёху — сугубо в глаза, заезжий щёголь пальцами на лацкане пиджака — противоположном тому, где красовались вышеописанные регалии — начинает показывать знаки, вынесенные из отечественных фильмов об алкашах — мол, давайте-ка, сообразим на троих.

Сюрреализм и импрессионизм в одном флаконе — ну никак не вяжется строгая черная классическая тройка с такими ухватками.

Но, Лёха у нас — кремень, и глазом не моргнув, он тут же, элегантно подхватив меня под локоть, начинает перемещаться в сторону мужского туалета.

Щёголь неотступно следует за нами.

В туалете, наш новый брутальный знакомый ловко извлекает из брючного кармана непочатую бутылку коньяка — пять звезд, за две секунды крепкими белоснежными зубами расправляется с пробкой, одним глотком опорожняет ровно треть, занюхивает рукавом, и, протягивая бутылку с оставшимся содержимым Лёхе, представляется — по-русски, но, с заметным акцентом:

— Бернд Мюллер, серебряный призёр чемпионата ГДР по конкуру, дипломированный спортивный тренер, к Вашим услугам, господа!

Естественно, Бернд говорил по-русски не всегда правильно — окончания путал, падежи, выражался нецензурно — к месту и не к месту. Но, для простоты повествования и, уважая русский язык, сделаем вид, что этого вовсе не было, пренебрежем — так сказать. Договорились? Тогда — я продолжаю.

Передавая друг другу бутылку, допиваем коньяк. На безымянном пальце нашего нежданного собутыльника — обручальное кольцо, совсем взрослый, в отличие от нас, значит.

Поскольку Лёха неожиданно закашлялся, беру нити разговора в свои руки, и спрашиваю иностранного ферта на прямую:

— Дяденька, а Вас то, как на эти галеры занесло? Чем, собственно, обязаны таким вниманием?

— Видите ли, мой юный друг, сорока на хвосте принесла — тут вроде заведение нормальное — Принципы и Традиции соблюдаются по полной. А это в наше время — не мало!

— Не, Мюллер, ты это серьёзно? — Встревает откашлявшийся Лёха, — Про Принципы и Традиции? Ну, тогда ты — брат, и всё такое. Краба держи!

Бернд поочерёдно пожимает нам руки, и вдруг, прислушавшись к чему — то потустороннему, заявляет:

— Мужики, а, похоже — дверь в аудиторию уже откупорили. Слышите? А знаете — кто нас сегодня воспитывать будет? Сам Бур Бурыч. Лично. Вообще-то, на самом деле, его зовут — Борис Борисович, но для своих, продвинутых — Бур Бурыч. Лучший бурила Союза, в Антарктиде зимовал бессчетно! Так что — почапали за мной — на первый ряд, не пожалеете.

Все остальные оказались скромниками, на первом ряду — только наша троица.

Открывается дверь, и по проходу, между рядами сидящих, вихрем пролетает крепкий мужик в годах с потрёпанным портфелем в руках — только полы расстёгнутого пиджака разлетаются в разные стороны.