Карибская эскапада - [10]

Мужик чем-то неуловимо похож на нашего Мюллера — такой же плотный, челюсть — кувалда, разве что волосы — седые, и лысина на макушке — с небольшой блин размером.

Знаменитый профессор пробегает в непосредственной близости, и мой нос, уже неплохо разбирающийся в ароматах, свойственным крепким напиткам, однозначно сигнализирует: это — хороший коньяк, по взрослому — хороший, в отличие от того, который мы десять минут назад употребляли без закуски в немытом сортире, просто отличный — звёзд на пятнадцать потянет.

Бур Бурыч взбирается на трибуну, и, с места в карьер, начинает:

— Орлы, рад Вас всех видеть. Нашего полка — прибыло. Поздравляю! А куда Вы попали, представляете хоть немного? Знаете — что за Эр Тэ такое? Так вот, первыми словами своей речи, хочу сообщить, что Эр Тэ — это вещь совершенно особенная и где-то даже — неповторимая. Если совсем коротко, то Эр Тэ — это гусары нашего, славного Горного Института. Вот так — и ни больше, и ни меньше. Кстати, а какие Правила гусары

соблюдают неукоснительно и скрупулезно? Кто ответит?

Наш новый знакомый тут же тянет руку вверх.

— Прошу, молодой человек, только — представьтесь с начала.

— Мюллер, Германская Демократическая Республика, в душе — гусарский ротмистр, — представляется Бернд.

— Даже так — ротмистр? — Густые профессорские брови со страшным ускорением ползут вверх, — Безусловно — очень приятно, продолжайте.

Ротмистр спокоен, и где-то даже нагл:

— Ваш вопрос, уважаемый Борис Борисович, прост до невозможности. И ответ на него давно, ещё со времён Дениса Давыдова, известен широким массам:

во-первых — это — "гусар гусару — брат";

во- вторых — "сам пропадай, а товарища — выручай";

в-третьих — "гусара триппером — не испугать";

в — четвёртых — ….

— Достаточно, Мюллер, достаточно, — торопливо прерывает Бур Бурыч, — Кстати, а чего это Вы, ротмистр вырядились — словно какая-то штатская штафирка? А?

— Сугубо из соображений конспирации, мон женераль. Что бы враги гнусные не догадались, — серьезно донельзя отвечает Бернд, преданно тараща на профессора круглые карие глаза.

— Юморист хренов, а ещё — иностранец, — хмуро морщится Бур Бурыч, — если умный такой — отгадай загадку: "Двести три профессии, не считая вора. Кто это?"

— Вопрос — говно, экселенц, — браво докладывает разухарившийся ротмистр, — Это, без всякого сомнения — полковник полка гусарского, гадом буду.

На несколько минут профессор впадает в транс, затем, ни на кого не обращая внимания, медленно достаёт из потрёпанного портфеля маленькую фляжку и подносит её к губам, после чего устало произносит:

— В смысле философском, Вы — Мюллер, безусловно, правы. Спасибо за откровенный ответ. Но, всё же, Горный Институт готовит вовсе не гусаров. А совсем даже — наоборот.

Представьте, тайга, или тундра какая, и до ближайшего населённого пункта — километров сто, а то — и поболе будет. И вертолёты не летают ни хрена — погода-то нелётная. И стоят пара- тройка буровых на ветру сиротиночками позабытыми. И хлебушек закончился — голодно, и шестерёнка какая-то важная сломалась. Разброд и уныние в коллективе. Но план давать то надо — иначе денежков не будет, да и начальство голову отвертит на фиг.

И вот тогда на арену, под нестерпимый свет софитов выходит он, наш герой главный — Буровой Мастер. Он и хлеба испечёт, и рыбки в речке ближайшей наловит, и на стареньком фрезерном станочке шестерёнку нужную выточит, и паникерам разным — профилактики для — по физиономиям гнусным наваляет. Короче — отец родной для подчинённых, да и только. Если даже кто, не дай Бог, представится — он и похоронит по человечески, молитву, какую никакую над могилкой прочтёт. Ясно Вам, голодранцы, теперь будущее ваше и перспективы на годы ближайшие? Ну, ясен пень, буровой мастер — это только первая ступень карьерная — но важная до чёртиков. А гусарство — это так — для души и комфорта внутреннего. Вот я, например — профессор, доктор технических наук, лауреат премий разных. Но не греют титулы эти. А горжусь главным образом тем, что присвоили мне полярники звание знатное — " Король алхимиков, Князь изобретателей". За что спрашиваете? Тут дело такое. В Антарктиде мы лёд не просто механическим способом бурим, но и плавим также. И чисто технологически для процесса этого спирт чистейший необходим. Но на станциях антарктических начальство, как и везде, в прочем, — умно и коварно. И, дабы пьянства повального не началось — добавляет в спиртягу всякие примеси насквозь ядовитые — дрянь всякую химическую. А каждая новая смена на станцию полярную прибывающая, считает своим долгом за год отведённый, изобрести хотя бы один новый способ спиртоочистки — тем более что и начальство не дремлет, так и норовит новую химию применить. Ну, а изобретателю конкретному — почёт и уважение всеобщее. Я в Антарктиде четыре раза побывал — а способов очистки целых девять изобрёл. Ясно? О чём это бишь я?

Бур Бурыч ещё долго рассказывает о всяких разностях — о горах Бырранга, о чукотской тундре, о южных пустынях, о Принципах и Традициях, об известных личностях, учившихся когда-то на РТ:

— Даже Иося Кобзон у нас целый семестр отучился, а потом — то ли Мельпомена его куда-то позвала, то ли с математикой казус какой-то случился.