Карьера Никодима Дызмы - [91]

Это произошло так неожиданно, что Нина оторопела. И только через минуту, освободившись из объятий, она прошептала с упреком;

— Кася!..

Кася посмотрела ей в глаза и ответила.

— Прости… Губы у тебя еще свежее, еще сочнее, чем тогда… Ты не предложишь мне сесть?..

— Кася!

Нила подставила ей кресло, сама тоже села.

Кася достала из кармана шубки большой золотой портсигар, закурила другую папиросу и молча принялась рассматривать Нину.

— Ты много куришь, — сказала Нина.

— Ты не хочешь знать, откуда я приехала?

— Мой адрес дали тебе в Коборове?

— Нет, мне писал о тебе Оскар Хелль, с которым ты, кажется, знакома.

— Бедный человек.

— Почему бедный? Насколько мне известно, он богат и доволен своей жизнью, — искренне удивилась Кася.

— Не знаю, слышала ли ты… Он был здесь арестован, обвинен в шпионаже.

Кася пожала плечами.

— Возможно. Меня это не касается. Я просто благодарна ему за то, что он сообщил кое-что о тебе… Ты разводишься с этим старым негодяем?

Кася, ты говоришь так о собственном отце?

— Оставим это. Так, значит, разводишься?

— Да. Вернее, развелась. Наш брак признан недействительным.

— Ты очень разумно поступила. Хелль написал мне, что мой уважаемый папаша оставил тебе Коборово. Я никак не могла этого понять. Почему эта скотина явила такое благородство? Но дело не в этом. Я приехала за тобой. Это пойдет тебе на пользу. Теперь в Сицилии весна.

Нина улыбнулась краешками губ.

— Нет, Кася, не могу…

— Здесь небо висит над головой, как угроза, там — светится улыбкой.

— Через месяц моя свадьба, — тихо сказала Нина.

Кася вскочила, смяла окурок в пепельнице.

— Ага, значит, это правда.

Нина молчала.

— О вы, несчастные невольницы, жить не можете без ярма, без вожжей. Ты выходишь за этого Дызму?

— Я люблю его.

— Черт возьми, — не утерпела Кася и принялась комкать в руках перчатки. — Нина, Нина! — вырвалось у нее. — Ты не должна делать этого! Нина, отдаешь ли ты себе отчет в том, что со мной происходит? Неужели у тебя нет ко мне даже искорки чувства?! Взвесь, подумай!

— Не мучай меня, Кася, ты знаешь, как я к тебе привязана. Но я говорю тебе… я считаю своим долгом сказать тебе, хочу быть честной… Я пообещала и ему и себе, что никогда больше к тебе не вернусь…

— Нина, умоляю тебя, отложи свадьбу, сжалься надо мной!.. Отложи на полгода, на три месяца… Может, ты придешь к убеждению, что это ошибка! Нина, умоляю тебя, может, ты поймешь, что он недостоин тебя… Я не прошу ничего, кроме отсрочки, небольшой отсрочки!..

Нина с улыбкой покачала головой.

— Ты ошибаешься, это я его недостойна. Ты мало его знаешь; впрочем, ты все время живешь за границей, не отдаешь себе отчета в том, чем он является для страны, для общества, что это за…

— Ах, какое мне до этого дело! — прервала ее Кася. — Меня интересуешь только ты, твое счастье и мое счастье! Нина, Нина, умоляю тебя… Нина… Нина…

Она упала на колени, схватила руки Нины, покрыла их поцелуями.

— Небольшая отсрочка… Умоляю…

— Кася, успокойся, что ты делаешь? Приди в себя. В соседней комнате послышались шаги. Кася тяжело поднялась с пола. Вялым движением взяла перчатки.

— Я пойду.

— Прощай, — ответила Нина, — не думай обо мне худо…

Кася молча кивнула. С минуту она стояла, глядя на Нину. Вдруг дверь открылась — вошел Никодим. Сначала остолбенел от изумления, потом быстро пришел в себя. Сунул руки в карманы и спросил с неприязнью:

— Чего вам здесь надо?

Кася смерила его с головы до ног взглядом, исполненным ненависти.

Дызма заметил бледность Нины, понял, что произошло какое-то объяснение. Его охватила ярость.

— Я спрашиваю, чего вам надо от моей невесты? Ну!

— Ник! — пыталась унять его Нина.

— За каким чертом вы здесь? Я не желаю видеть…

Кончить он не успел: Кася иронически засмеялась и повернулась к нему спиной.

Захлопнулась с треском дверь.

— Чего ей было надо от тебя? — спросил, помолчав, Никодим.

Нина расплакалась. Он не мог добиться от нее ни слова и в раздражении ходил по гостиной, пиная стулья.

Явилась и пани Пшеленская, но тут же удалилась, решив про себя, что это сцена ревности или какое-то объяснение между женихом и невестой.

Некоторое время спустя Нина успокоилась, но так ничего и не рассказала. Только сказала Никодиму, что он может всецело полагаться на ее верность и что Кася никогда больше не вернется.

«Вот и пойми, чего она хотела, — ломал себе голову Дызма. — В самом деле, в башке у этих баб одна каша».

ГЛАВА 20

Это был волнующий момент. В зале заседаний, откуда вынесли столы и стулья, собрался весь персонал банка.

Впереди всех стоял директор, за его спиной — оба его заместителя, затем начальники отделов, наконец — все остальные служащие. Разговор велся вполголоса. Распахнулись двери, вошел председатель.

Сотни глаз с любопытством впились в него, желая понять, о чем думает начальник, но неподвижное лицо-маска было, как всегда, загадочным и непроницаемым.

Председатель остановился, откашлялся, начал:

— Милостивые государи, я пригласил вас сюда, чтобы проститься с вами. Несмотря на то, что меня хотят удержать на посту, я ухожу. Может быть, вы знаете причину, может быть, не знаете, но это неважно. Уходя, я хочу поблагодарить вас за то, что вы были трудолюбивы и всегда выполняли свой долг, что помогло мне, создателю этого банка, вести работу на образцовом уровне. Полагаю, вы сохраните обо мне добрую память, я был настоящим отцом для вас и — скажу, не хвастаясь, — не один из вас под моим руководством многому научился. Еще не знаю, кто заменит меня. Одно скажу: этого человека вы должны уважать так же, как меня. Начальника всегда надо уважать. Впрочем, вряд ли это будет знаменитый государственный деятель; может быть, даже он развалит то, что я создал. Но начальник есть начальник. Продолжайте работать на благо нашего дорогого отечества. Пусть государство не будет в накладе, раз оно вам платит. Жаль мне покидать вас. Наверно, я не миндальничал — таков уж мой характер, но сердцем я к вам привязался.