Карьера Никодима Дызмы - [89]

— Мне все трын-трава, — говорил Никодим в тот же вечер Кшепицкому, когда они вместе возвращались от Пшеленской, — все равно подаю в отставку.

— Жаль банка!

Дызма пожал плечами.

— Ваша идея! Ваше детище!

— Ну их к черту!

— Ну и шум поднимется завтра!

— Какой шум?

— Да в печати. Ведь это сумасбродство. Наверняка многие газеты будут за вас.

— Мне-то что от этого?

— Конечно, выгода платоническая, но завтра… Пан председатель, у меня есть одна идея.

— Ну?

— Выдался блестящий случай для вас: завтра же подайте в отставку.

— Стоит ли? Я собирался сделать это перед свадьбой. Зачем терять несколько тысяч злотых?

— Вы были бы правы, если б у них была на это место замена. Они не захотят отпустить сразу такого человека, как вы. Дело наверняка затянется. Моральный выигрыш вам обеспечен.

— В чем же он состоит?

— Да очень просто. Вы заявляете об отставке, не указывая причин. Всем становится ясно, что вы не хотите нести ответственность за решение правительства, которое намерено угробить хлебный банк.

— Ага!

— Видите, пан председатель, я прав. Общественное мнение будет за вас.

Никодим рассмеялся, потрепал Кшепицкого по плечу.

— Ну и ловкач же вы, Кшепицкий!

— К вашим услугам, пан председатель.

ГЛАВА 19

Предсказания Кшепицкого сбылись. На следующее утро в большинстве газет проскользнули туманные намеки, было также напечатано официальное сообщение о решении экономического комитета, которое оппозиционная печать не замедлила подвергнуть резкой критике.

В тот же день Никодим вместе с Кшепицким, сопровождавшим своего начальника для того, чтобы подчеркнуть важность момента, нанес визит премьеру и вручил ему прошение об отставке.

Премьера это озадачило и привело в замешательство. Он принялся упрашивать Дызму не обострять положения и взять прошение обратно. Тот, однако, со всей твердостью заявил, что его решение бесповоротно. Он согласился исполнять свои обязанности до назначения преемника, но предупредил премьера, что никакие обстоятельства и уговоры не изменят его решения.

При выходе из дворца Совета министров Никодима несколько раз сфотографировали репортеры трех газет, предупрежденные Кшепицким о предстоящей отставке пана председателя.

Произошло это еще до часу дня, а в два приехал в банк министр Яшунский. Он был сильно расстроен, руки у него дрожали. Через каждые два-три слова он повторял:

— Ради бога, не делайте этого!

Он убеждал, объяснял, уговаривал, доказывал, что это непатриотично, что отставка вызовет смятение в промышленных и аграрных кругах, что могут возникнуть опасные осложнения политического порядка, что это может привести к расколу, что положение кабинета неизбежно пошатнется. Наконец он стал взывать к Дызме как к другу, который Яшунского и его сотрудников должен удержать от падения в пропасть.

Не успел Дызма ответить, как доложили о приезде министра финансов. Вслед за министром финансов явились депутат Левандовский, затем полковник Вареда, затем Уляницкий, председатель Хиршман, князь Ростоцкий.

Зазвонил телефон: председателя Дызму вызывали в Замок[29] к пяти часам.

Все были мобилизованы для того, чтобы отговорить Никодима от его решения, может быть даже ценой отмены постановления экономического комитета. Но Дызма оставался непреклонен.

— Никогда не меняю своих решений.

В приемной толпились журналисты. Дызма вышел к ним на минуту.

— Желаете знать, в чем дело? Я подаю в отставку.

— По каким мотивам, пан председатель?

— По личным. Это все, что я могу вам сказать.

— Ваше решение твердо?

— Как сталь.

Дызма кивнул на прощание головой и вышел.

— Железный человек, — заявил один из журналистов.

— И му-у-у-дрый политик! — добавил другой. — Уж он-то знает что делает.

Утренние газеты пестрели сенсационными заголовками. В политических сферах бурлило. Предвидели уход министра финансов, даже отставку кабинета. Как и предсказывал Кшепицкий, постановление экономического комитета сочли причиной отставки председателя Дызмы. Откуда-то раздобыли его декларацию, и та произвела колоссальное впечатление. Все газеты, за исключением официальных, стали на сторону Дызмы, многословно восхваляя его знания, ум и твердость характера. Припомнили словечко, брошенное им в цирке, напечатали его биографию, помещали снимки с такой примерно подписью:

«Знаменитый экономист Никодим Дызма, спасший страну от экономического кризиса, покидает в сопровождении личного секретаря, пана 3. Кшепицкого, дворец Совета министров после подачи просьбы об отставке, которую следует считать протестом выдающегося государственного деятеля против самоубийственной политики кабинета».

Даже оппозиционные газеты, еще недавно атаковавшие Дызму, превозносили его достоинства и пользовались его именем как тараном для атаки на правительство.

Нина просматривала кипы газет. Лицо ее покрылось красными пятнами. От волнения у нее захватывало дыхание. Боже мой! Ведь это ее Никодим! Какой он великий! Нина досадовала на себя, что не умеет постичь все его величие и значение. Гордость ее росла.

Она сама просила Никодима бросить банк. Она хотела, чтоб он существовал лишь для нее. Но теперь, когда она поняла, какую огромную потерю понесет государство, любимая отчизна, Нина решила просить жениха, чтоб он взял назад прошение об отставке.