Карьера Никодима Дызмы - [20]

«Боже мой, кто мог подумать неделю назад, что я, Никодим Дызма, буду лежать в этой роскошной комнате на великолепной постели, а эта красивая дама будет мне читать книгу!»

Он закрыл глаза, и вдруг ему стало страшно:

«А что, если это сон, если все это фантазия, если я открою глаза и снова увижу закопченные, сырые стены комнаты Бартика на Луцкой? А этот голос… Не Манька ли читает Валентовой „Курьера"?»

Тут голос умолк, и через некоторое время послышался негромкий вопрос:

— Вы заснули?

Дызма открыл глаза и улыбнулся:

— Нет, что вы!

— Боль прошла? Вам лучше? Никодим снова улыбнулся.

— Боль не прошла, но мне лучше. Нина молчала.

— Когда вы здесь, мне лучше.

Нина посмотрела на него с грустью и ничего не ответила. Никодим подумал, что этот сумасшедший, ее брат, должно быть, не соврал, сказав, что она несчастна. Представился случай проверить и другие сведения, поэтому Дызма спросил:

— Вы чем-то расстроены?

— В этом доме вы, наверно, единственный человек, который может сказать, что ему хорошо.

— Почему единственный?

— Вы ничем не связаны с этим домом… Боже мой, да ведь вы в любую минуту можете бежать отсюда, бежать навсегда.

Губы у нее дрожали, на глазах блеснули слезы.

— И убежите, наверно…

— Нет, — горячо запротестовал он, вспомнив о своем окладе, — я хотел бы остаться тут как можно дольше.

Нина покраснела.

— Вы это искренне говорите?

— Зачем мне морочить вам голову? Конечно, искренне.

— Разве общество людей несчастных вас не пугает?

— Ничуть. А, потом, почему вы считаете себя несчастной? Женщина вы молодая, здоровая, богатая, жизнь у вас легкая…

— Ах! — прервала его Нина. — Разве можно назвать это жизнью?

Дызма искоса глянул на нее.

— Разве что муж не любит?

— Муж? — Ее лицо выразило презрение и брезгливость. — Муж! Я предпочла бы, чтоб он меня ненавидел. Что связывает меня с ним? Думает только о том, чтоб умножить капитал, единственная забота… Круг его интересов мне так чужд!.. Он никогда не пробовал заглянуть мне в душу и понять…

Она закусила губу.

— Впрочем, зачем я говорю вам это?..

— Это хорошо, что говорите.

— Вы и так видите все. Пан Никодим, скажите, может ли быть счастливым одинокий человек, совершенно одинокий человек?

— Не знаю… Я тоже совсем одинокий.

— Как? У вас никого нет? Нет семьи?

— Совсем никого.

— И это вас не угнетает?

— Пожалуй, нет.

— Потому что вы мужчина. У вас сильный, замкнутый характер. Вы не знаете одиночества, потому что вы натура цельная. Я даже не уверена, что вы способны понять одиночество такого слабого существа, как я.

— У вас есть падчерица.

— Ах! Кася… это женщина… — вырвалось у Нины с досадой, и опять она закусила тубу и, опустив глаза, продолжала: — Знаете, за много лет я впервые встретила такого человека, как вы, с которым чувствую себя так свободно, так… В вашем участии нет ни оскорбительной жалости, ни равнодушия бесстрастного наблюдателя… Знаете, ведь я ни с кем не общаюсь. Вы первый, с кем я позволила себе откровенно обменяться мыслями, и чувствую, меня не поймут превратно.

Нина зарделась, говорила с возбуждением. Дызма уже не сомневался, что она им заинтересовалась.

— Может быть, вам тягостно, что я посвящаю вас в свои горести?

— Избави бог.

— Разве они интересуют вас?

— Очень.

— Вы так добры ко мне.

— Вы ко мне тоже. Не расстраивайтесь: все пройдет, надо только не принимать горести близко к сердцу.

Нина улыбнулась.

— Вы обращаетесь со мной как с ребенком, которого смешат нелепой шуткой, чтоб он перестал плакать. Но, знаете, грубоватость часто бывает хорошим лекарством.

— Нельзя отступать перед бедой, надо думать, как избавиться от нее.

Нина нахмурилась.

— Здесь нет спасения.

— Каждый человек — кузнец своего счастья, — произнес Никодим с убеждением.

— Кузнец только тот, у кого сильные руки, а вы видите, какие они у меня слабые.

И она протянула к нему руку, от которой исходило благоухание. Дызма поцеловал ее руку и ощутил в ответ крепкое пожатие.

— Нужны сильные руки, — сказала она, — вот такие… Такими руками можно не только свою судьбу выковать… Иногда мне кажется: для сильной воли нет никаких преград, нет для нее невозможного… Она всемогуща, она крушит сталь, строит будущее… И если она не своекорыстна, она протянет руку помощи, спасая бедные, слабые существа… Сколько поэзии в мощи такого человека!..

Нина медленно отняла руку и добавила:

— Вам, наверно, кажется, что я слишком экзальтированна?

Дызма не знал, что ответить, и потому опять прибег к испытанному средству: застонал от боли и схватился за локоть.

— Больно?

— Очень.

— Бедняжка! Может, послать за доктором?

— Нет. Благодарю вас.

— Мне так хочется вам помочь.

— У вас доброе сердце.

— Что из того? — сказала Нина с грустью и опять взяла в руки книгу. — Будем читать?

— Может, вам надоело?

— О нет, я люблю читать вслух.

Раздался стук в дверь, и послышался голос Каси:

— Нина, можно тебя на минутку?

— Извините, — сказала Нина, вставая, — я сейчас вернусь.

Снаружи долетел раздраженный голос Каси, потом все стихло.

Дызма стал размышлять над своим положением. Он нравится Нине. В этом, кажется, нет сомнений. Какие выгоды можно извлечь из этого? Удастся ли благодаря ее помощи удержаться на месте управляющего?