Карьера Бекетова - [2]

. Погоди... Ты всегда был первым, а сейчас я хочу быть первым!

Привалов. Это еще что?

Бекетов. Да, я хочу первым нести ответственность.

Привалов. Может, еще рассчитаться на первый-второй прикажешь? Так давай, пока меня не рассчитали.

Бекетов(чуть возвышенно). Но ты веришь мне?

Привалов(удивленно). Да о чем ты спрашиваешь? Конечно верю.

Бекетов(крепко пожимает руку Привалову). Ну вот, вот, понимаешь...

Привалов. Да, забыл тебе сказать — Шатров приехал.

Бекетов. Уже?!

Привалов. Уже... А разве ты знал, что он приедет?

Бекетов. Но кто-то должен был приехать! Разве министерство пропустит такой случай?

Привалов. Да, пожалуй, не пропустит.

Входит Звенигородская.

Звенигородская. Сергей Иванович, звонит Кутасин.

Привалов. Хорошо, Анна Романовна. (Снимает трубку.)

Звенигородская выходит.

Здравствуй, Андрей Данилыч... Да-да, знаю... Нет, у нас еще не был... Приехать?.. Хорошо, сейчас приеду. Вот прямо сейчас. (Медленно кладет трубку. Нажимает кнопку звонка.)

Входит Звенигородская.

Анна Романовна, пожалуйста, вызовите машину.

Звенигородская выходит.

Еду в обком, Илларион. В обком... А ты, вот что, прочти пока мою объяснительную записку. Может, замечания будут, на полях пометь.

Бекетов. Да что после тебя исправлять?

Привалов. А ты почитай, почитай. (Подает записку Бекетову, сам идет к двери, останавливается на пороге.) Прочтешь — в стол положи. Приедет Шатров — займи его. (Уходит.)

Бекетов остается один. Заходил по кабинету, сдерживая, и не в силах сдержать волнение. Подходит к окну, затем к другому. Подходит к столику с деталями, подбрасывает одну из них на ладони и снова ставит на место. Подходит к столу Привалова, садится, пытается читать объяснительную записку. Не читается... Левой рукой перебирает цветные карандаши, нож для резания бумаги, звонок, который случайно и нажимает. Входит Звенигородская.

Звенигородская. Слушаю, Илларион Николаевич.

Бекетов(растерянно). А что такое?

Звенигородская. Вы звонили...

Бекетов. Простите, Анна Романовна, случайно нажал — и вот (улыбаясь) пережал, наверно.

Звенигородская. Пришел комендант с монтером. Вентилятор исправить хотят...

Бекетов. А, пусть, пусть... (Поднимается.) Да я, пожалуй, к себе пойду... Впрочем... (Садится.) Впрочем, они мне не помешают. Пусть заходят.

Звенигородская выходит. Входят Остроушко и монтер Паша.

Остроушко. Я считаю, Илларион Николаевич, день добрый.

Бекетов. День добрый, Захар Ефимыч. (Монтеру.) Здравствуйте. (Подчеркнуто демократично пожимает руку.)

Остроушко(монтеру). Ты вот что, Паша, я считаю, пошуруй малость. (Бекетову.) Не помешаем?

Бекетов. Нисколько.

Монтер работает.

Остроушко. Вот ведь штука, вентилятор... Жаркий день — прохлада. Газон, я считаю... А вот авария — и нет газону...

Бекетов(улыбаясь). Озона, Захар Ефимович. Газон — это трава, гладко подстриженная трава.

Остроушко. Гладко — это здорово. Интересно. Так говорите, озон? Интересно. Так вот, замыкание — и нет газону... Ветра нету, дуновения, я считаю...

Бекетов(перейдя в кресло, стараясь читать записку). Да? Именно... Нет дуновения...

Остроушко. Техника, она, как говорят, на грани... А что, Илларион Николаевич, машины наши — это фантастика? Вы как считаете?

Бекетов. Почему же фантастика?

Остроушко. Так ведь стоят на полях?

Бекетов. А ты откуда знаешь?

Остроушко. Весь завод знает.

Бекетов. Так уж и весь?

Остроушко. Конвейер стоит. Слух по заводу нехороший. Нормы перевыполняли, премии, передовиками были. А куда все это? Коту под хвост, я считаю... Депрессия.

Бекетов(смеясь). Что, что?

Остроушко. Ну, безобразия, одним словом. Обижается народ, работали, трудились и вдруг такое происшествие.

Паша. Это верно, обидно.

Остроушко. Паша, твое дело — вентилятор. Критику не наводи.

Бекетов. А тебе можно, Захар Ефимыч, наводить критику?

Остроушко. А чего ж нет, я комендант.

Бекетов(понимающе). А-а, да. Тебе можно.

Остроушко. Придется ответ держать.

Бекетов. Придется, Захар Ефимович, придется.

Остроушко. Ответ — не обед, не разгуляешься.

Паша(включая вентилятор). Готово, Захар Ефимович.

Остроушко. Простая вещь — техника. (Любуется вентилятором.) Всю жизнь уважение к ней имел.

Бекетов. А чего ж в коменданты пошел? Шел бы в технику.

Остроушко. Уважал и опасался, Илларион Николаевич, (Останавливает вентилятор.) Сергея Ивановича прохладой обеспечили на все сто процентов.

Бекетов. Зачем остановили? Или для меня энергии жалко?

Остроушко. Зачем, Илларион Николаевич, жалко? К чему обидные слова говорите? Я считаю, энергии у нас хватит, тем более — конвейер стоит. Девать некуда энергию. Что вентиль? Для вас мельницу ветряную можно пустить, нехай обдувает. А вы — жалко! (Монтеру.) Пошли, Паша. (На пороге.) Я считаю, как ваше здоровье, Илларион Николаевич? Язвочка ваша?

Бекетов. Зажила...

Остроушко. Во, Паша. Минеральные воды! Техника! (Уходит с монтером.)

Бекетов(неопределенно). Язвочка... (Пытается читать.)

Входит Звенигородская.

Звенигородская. Приехал товарищ Шатров, из министерства.

Бекетов. Что ж вы там его держите? (Быстро выходит из-за стола, широко раскрывает дверь.) Прошу, прошу вас, Евгений Федорович... Прошу!

Входит Шатров. Звенигородская выходит.

Илларион Николаевич Бекетов. Главный инженер завода.