Каре для саксофона - [18]

— Святая Дева! Аминь! — вознес руки к небу Франческо…

«Коктель «Секс на пляже» подаётся в бокале «хайбол» и не разочарует»

После полудня, предоставив возможность Дмитрию Кратову прокрутить пару дел до вечернего выступления и доставить Альт в отель, Ева ступила на шикарный песчаный пляж «Larvotto», окружённый барами и ресторанами на любой вкус при наличии статусных пластиковых карт и припухших портмоне.

Ева, Юлька и Джастин, сбросив одежду, бросились в море. Наплававшись вдоволь, они упали на песок рядом с шезлонгами и стали разглядывать публику, беззаботно болтая то на русском, то на похрамывающем со стороны Евы английском языке, чтобы Джастину было интересно.

Женщины на пляже ходили топлесс, не забыв при этом надеть драгоценности. Увидев, как их соотечественника соблазняет иностранка, Юлька не смогла промолчать:

— Смотрите! В то время как наши гламурщицы охотятся на олигархов по клубам и бизнес-форумам, француженки берут их в голом виде прямо у воды! Здесь в каждом русском видят миллионера, что пока недалеко от истины.

— А что за девушка идёт со свитой молодых людей? Явно она фаворитка — чуть капризна и высокомерна… — спросила Ева.

— Это Изабель — дочь владельца банка и управляющая одновременно. Между прочим, одного из самых крупных в Монако. К ней клеился наш друг Кратов, чтобы решить какие-то свои дела. Но она его так по-светски бортанула — до сих пор заикается, произнося её имя, — рассмеялась подруга.

Искупавшись ещё несколько раз, Ева пешком отправилась в отель. Юлька же обещала позвонить ночью, после её главного музыкального выхода. «Даже тебя нужно слушать дозировано, иначе у души будет аллергическая реакция», — со свойственной иронией пояснила она.

* * *

Вечером в зале модного клуба при всемирно известном Казино, Ева ждала своего выхода.

«Я подарю вам Вселенную… берите она ваша»

В номере запиликал телефон. На другом конце провода Аркадий Борисович тоном, не допускающим возражений, объявил:

— Миша, сегодня в зале Гарнье главного Казино организаторы турнира проводят, как вы говорите, «тусовку», но только для «узкого круга». Будет много высоких гостей и игроков первого ряда, — сделав паузу, и подчеркивая значимость своей персоны, продолжил:

— Накинь на себя чего-нибудь поприличней, и через полчаса встретимся в холле. Пригласительный я на тебя взял.

Надев шёлковую белую рубашку, темно синий костюм и спрыснув волосы «Armanicode», я спустился вниз. У выхода меня ждал Борисыч в полной «боевой готовности»: черный блестящий костюм, белая накрахмаленная рубашка, лакированные туфли. Писк придавала малюсенькая бабочка, которая смотрелась до смешного крохотной в сравнении с его грузным подбородком.

— Пора бы иметь фрак, молодой человек, — весело пробасил Борисыч, оглядывая меня с ног до головы и одновременно открывая дверь в легком поклоне: — Прошу вас, сэр…

— Don't mention» s it, — нарочито небрежно, подыгрывая Борисычу, бросил я и вышел.

Ночной Монте-Карло от иллюминации сверкал всеми цветами радуги. Казалось, было даже светлее чем днем, да и движения на улицах заметно прибавилось. На площади Казино было оживленно. Фонтан, как бы чувствуя, что он в центре внимания, высоко подбрасывал голубые струи и пенился жемчужной пеной. Несколько поодаль рядами стояли машины, вернее аппараты стоимостью соизмеримые с бюджетом небольшого города.

Пройдя пять-шесть ступеней из шикарного полированного мрамора с золотыми прожилками, мы вошли в святыню игровой индустрии. Взору предстал атриум с мозаичным полом, окруженный двадцатью восьмью ионическими колоннами из оникса, величаво держащими массивный свод. У широкой мраморной лестницы мы подошли к статуе всадника — Людовика XIV. Колено лошади выделялось неестественно светлым пятном.

— Игрокам рекомендовано дотронуться до колена лошади, — поучительно начал Борисыч, будто по секрету передавал мне тайный ритуал, а затем продолжил:

— Говорят, после этого обязательно повезет в игре.

— Спасибо, но на бога надейся, а сам не плошай, — весело ответил я.

— Не кощунствуй в Храме, — и его лицо расплылось в улыбке.

— Борисыч, расслабься, вот начнется турнир, тогда и потрогаем, может, даже морду натрем или хвост, лишь бы помогло, а сейчас — Оперный театр, или как его ещё называют, «зал Гарнье».

Концертный зал был сказочным. Его роскошь восторгала и душила. Декорированный в пурпурном с золотыми узорами цвете и украшенный великолепными фресками, барельефами и скульптурами, он был неподражаем.

Мы прошли вдоль стены к сцене, и ряду на пятнадцатом «приземлились» на первые попавшиеся места. Борисыч, бегло пробегая глазами программку, встрепенулся: — Смотри, саксофон, Россия, правда, фамилия какая-то нерусская — Милан. И ударение на первом слоге — «ми».

— Да и имя тоже, — подытожил я.

— И все равно, глоток Родины здесь, на чужбине, вдали от дома, — начал было Борисыч, но я не дал ему развить мысль: — Э-Э… Борисыч… Ау, еще суток не прошло, а ты в слезы.

— Вам, молодежи, не понять патриотизма, — расстегнув английский пиджак и взглянув на швейцарские часы, Борисыч весь превратился во внимание.

Вспыхнула разноцветьем рампа, и действо началось. Номера сменяли друг друга, артисты работали на высоком уровне.