Кардинал Ришелье - [117]

8 июня в Бержерак вошел герцог Лавалетт, достигший согласия с Ламотом. При активном содействии последнего власть короля в Перигоре была восстановлена.

В донесении о подавлении восстания, посланном в Париж, герцог подал Ришелье оригинальную идею: почему бы не включить вполне боеспособные отряды кроканов де Ламота в королевскую армию, направляемую на испанский фронт в район Сен-Жан-де-Люза? Кардинал был крайне удивлен столь необычным предложением и уже намеревался отчитать де Лавалетта за дерзость, но по здравом размышлении идея показалась ему интересной, и он дал свое согласие: на счету было не только каждое подразделение— каждый солдат.

Очаг восстания в Перигоре погашен, но то и дело возникают новые в самых различных уголках Франции. Так будет на всем протяжении войны.

Разумеется, отвлечение сил на борьбу с народными волнениями осложнило и без того серьезное положение правительства, вынужденного вести войну сразу с двумя противниками — Испанией и Империей.

* * *

А Фердинанд II тем временем всеми средствами стремился укрепить свои позиции в Германии. Почти все протестантские князья либо уже замирились с ним, либо подумывали об этом. Императору удалось навязать Чехии династию Габсбургов. Страна усиленно германизировалась. Пфальц был поделен между Фердинандом и Максимилианом Баварским.

Считая, что настало время «узаконить» свои приобретения и закрепить одержанную в Германии морально-политическую победу, император в сентябре 1636 года созвал в Регенсбурге общегерманский сейм. В письме к Мазарини от 7 октября 1636 г. Ришелье следующим образом комментировал это событие: «Совершенно очевидно, что Австрийский дом созвал в Ратисбонне (Регенсбурге. — П. Ч.) сейм исключительно с двумя целями: во-первых, получить от него короны Венгрии и Румынии (так в тексте. — П. Ч.) и, во-вторых, заставить (Католическую) Лигу во всей Германии включиться в борьбу против Франции и ее союзников».

Работа сейма продолжалась до конца года и в целом оправдала надежды Фердинанда II, получившего формальные заверения курфюрстов и имперских городов в их готовности и решимости принять участие в войне против Франции и Швеции. Ведь до сих пор император вел войну с Францией в полном одиночестве, если не считать Филиппа IV. Правда, германские князья согласились воевать только в том случае, если Франция откажется освободить от своего «присутствия» занимаемые ею имперские территории в Эльзасе и Лотарингии, а также епископства Меца, Туля и Вердена. Данное условие предполагало длительные и безусловно трудные переговоры с Парижем, который, естественно, сознательно будет тянуть с ответом.

На позицию германских князей, безусловно, повлияли действия, предпринятые шведами из Померании. В конце сентября 1636 года шведская армия начала наступление против двух недавних союзников — Саксонии и Бранденбурга, перешедших в 1635 году на сторону императора. 6 октября 1636 г. шведский генерал Баннер разбил при Витстоке объединенные силы имперцев, саксонцев и бранденбуржцев, после чего, по взаимной договоренности с Ришелье, двинулся в направлении Чехии. Однако вслед за первыми успехами началась полоса неудач. Армия Баннера остановилась в районе Эрфурта. Это и определило во многом поддержку императора на сейме даже протестантскими князьями, утвердившими эрцгерцога Фердинанда королем Венгрии и Трансильвании.

Едва закончился Регенсбургский сейм, как из Вены пришло известие о смерти императора Фердинанда II. На престол вступил его сын Фердинанд III. «Менее зависимый от иезуитов и испанцев и, — как писал Фридрих Шиллер, — более справедливый к чужой вере, он легче, нежели его отец, мог прислушаться к голосу умеренности. Он внял ему и даровал Европе мир, но лишь после одиннадцатилетней войны мечом и пером и лишь тогда, когда всякое сопротивление стало бесплодным и неумолимая необходимость продиктовала ему свой железный закон».

Воцарение молодого императора с надеждой было встречено в Германии, причем в обеих ее частях — католической и протестантской, в одинаковой мере изнемогавших от двух десятилетий войны.

В это время появляются первые планы созыва в Кёльне европейского мирного конгресса под эгидой папы римского. Однако Урбан VIII перечеркнул их, заявив, что никогда не сядет за один стол с «еретиками» — голландцами и шведами. Попытки Ришелье убедить папу подняться над предрассудками ради достижения мира в Европе не увенчались успехом. Для Святого престола католическая Франция, олицетворяемая кардиналом-«отступником», была ничем не лучше протестантских Соединенных провинций или Швеции. Недвусмысленным выражением неприязни папского Рима к кардиналу Ришелье явился отказ Урбана VIII возвести в кардинальский сан ближайшего помощника французского министра — отца Жозефа, несмотря на все его известные заслуги перед римскокатолической церковью и даже личное расположение папы.

Потерпев неудачу в организации европейского мирного конгресса, интерес к которому проявлял и Фердинанд III, Ришелье попытался прозондировать почву в Мадриде относительно возможности сепаратного мира с Испанией на приемлемых для Франции условиях. Кардинал полагал, что примирение с Испанией может быть достигнуто легче, чем с Империей, учитывая французские интересы и обязательства по отношению к протестантам Германии.