Кардинал Блэк - [10]

— Будь ты проклят!

— Полагаю, ты хорошо провел время с девчонкой. — Это было утверждением, а не вопросом.

Хадсон протестующе сплюнул на землю, и плевок угодил аккурат меж кожаных сапог Сталкера.

— Стало быть, не так уж хорошо. Что ж, мне нет до этого дела, — произнес тот. — И мне все равно, что с тобой станется. Мне просто велено найти тебя и сопроводить на ужин.

— На ужин? В смысле?

— Он хочет, чтобы ты присоединился к нему за ужином.

Объяснения были излишни: Хадсон точно знал, кто его зовет.

— Скажи Профессору, что он может пойти…

— У тебя есть вопросы, на которые никто не ответит, — перебил Сталкер. — Всем запрещено это делать. Профессор поручил мне сказать тебе, что пришло время получить ответы — от него самого.

— Я не голоден.

— И ты так просто откажешься от информации, которую так искал? Ну же, Хадсон! Ты же хочешь узнать, где Корбетт, верно?

Хадсон не ответил.

— Пора ужинать, — с деланным энтузиазмом сказал Сталкер.

Хадсон молча последовал за ним вдоль Конгер-Стрит. Четверо конвоиров устремились следом. Поднялся ветер, порывом пронесшийся над крепостными валами форта, неся с собой соленый запах моря. В конце улицы высилось каменное сооружение, похожее на небольшой замок, с множеством витражных окон и балконом, опоясывающим верхний этаж. Хадсон уже видел этот дом издали и не сомневался в том, кому он принадлежит. Зеленые, синие и красные узоры окон изнутри подсвечивались лампами. Дом стоял на небольшом склоне. За распахнутыми железными воротами виднелась гравийная дорожка, обрывавшаяся у парадных ступенек и украшенная маленькими деревьями, которые морской ветер превратил в искривленные фигуры.

— Ждите здесь, — приказал Сталкер конвоирам и жестом пригласил Хадсона следовать за ним.

Несколько минут спустя Хадсон и Сталкер стояли в обеденном зале с темно-красными обоями и плотными черными шторами на окнах. Хадсон заметил, что ножки обеденного стола вырезаны в форме резвящихся дельфинов, а с потолка свисает черная чугунная люстра с шестью горящими свечами. На столе горели еще четыре свечи — по две на каждом конце рядом с серебряными блюдами и столовыми приборами. Взгляд Хадсона отметил, что в обеих сервировках присутствуют ножи, и оба выглядят очень острыми. Это особенно его заинтересовало, поскольку прежде ему не разрешали воспользоваться даже бритвой, а здесь лежали лезвия, способные перерезать человеку горло по первому желанию.

— Я возьму твое пальто, — сказал Сталкер и подождал, пока Хадсон снимет его. — Ты сядешь там. — Он указал по стул с высокой спинкой, стоявший напротив другого такого же. Отличие было лишь в том, что на другом конце стола имелся маленький серебряный колокольчик — голос хозяина. Хадсон повиновался, а Сталкер меж тем пальцем коснулся ножа. — Вижу, у тебя уже слюнки текут. На твоем месте я был бы вежливым гостем. Нож не даст тебе ответов. Кроме того, он может понадобиться тебе для еды. Профессор? — крикнул он в сторону лестницы, мимо которой они прошли ранее. — Мне остаться?

— Нет.

В дальнем углу комнаты, погруженном во тьму, шевельнулась тень, хотя Хадсон ожидал увидеть ее со стороны лестницы. Прямо на глазах эта тень приобрела очертания человека.

— Спасибо, Сталкер, — кивнул Профессор Фэлл, — но я уверен, что мистер Грейтхауз будет вежливым гостем. Просто повесь его пальто в коридоре, когда будешь уходить. И отправляйся перекусить в таверну, улов сегодня хороший.

— Да, сэр.

Сталкера, покидавшего комнату, Хадсон провожать взглядом не стал — все его внимание было приковано к знаменитому могущественному человеку, чья дурная слава бежала вперед него. К Профессору Фэллу…

Внешний вид этого человека вовсе не внушал ужас. Скорее, наоборот. На первый взгляд это был просто старик лет шестидесяти — хрупкий, усталый, сонливый и совершенно безобидный.

— Приветствую вас, — произнес Фэлл, слегка кивнув. На нем был пурпурный шелковый халат, отделанный золотом, и тюбетейка в тон. — Рад видеть, что вам уже лучше.

— Рады? — презрительно фыркнул Хадсон. — Разве не вашими стараниями я оказался в таком положении?

Как только они прибыли сюда в экипаже в компании вооруженной охраны — как давно это было? — их с Берри разделили. Примерно полдюжины рослых мужчин были вынуждены удерживать рвущегося Хадсона, пока еще один человек заставлял его дышать через какую-то горько пахнущую тряпку. Дальше он помнил, как выплыл из тумана и почувствовал иглу, вонзившуюся в выступающую вену на правой руке, после чего вся жизнь превратилась в непрекращающийся мучительный кошмар. В те жуткие дни ему казалось, что ядовитые пауки не просто ползают по его коже, но и растут прямо внутри него. Все тело пылало огнем, сжигавшим его до костей — и это чувство было таким реальным, что отрешиться от него было невозможно. Как только призрачный огонь превращал его в обугленный скелет, яд приносил иллюзию, что плоть восстанавливается… только для того, чтобы подвергнуться этой страшной пытке вновь. Если в те дни кто-то пытался позвать его по имени, Хадсону казалось, что мстительный, жестокий бог приговаривает его к еще более мучительной смерти. Никогда — никогда прежде! — он не ощущал такого нестерпимого ужаса.