Караван специального назначения - [17]

На душе у Ивана, было муторно. Погиб летчик, прекрасный летчик, каких поискать. Разбился самолет. Облава, организованная начальником гарнизона, ничего не дала. Рябой по-прежнему разгуливает на свободе и не боится выдавать себя за красноармейца. Нет, конечно, это не простой басмач. Но кто? Чье задание он выполняет? Что готовится еще, какая пакость?

«Ясно одно, — невесело думал Чучин, — охотился он не за мной или Щульцем. Его цель — самолеты, которые мы должны доставить в Кабул. Но если так, он не оставит нас в покое и в Афганистане. А там мы будем среди чужих. Рассчитывать придется только: на себя».

Начальник гарнизона знакомил Чучина с бойцами отряда.

— А это кто? — спросил Иван, показывая на стройную девушку в кавалерийских сапогах и гимнастерке, перепоясанной кожаным ремнем с черной кобурой.

— Ваш фельдшер, Фатьма, — ответил начальник гарнизона и с улыбкой взглянул на почему-то смутившегося летчика.

— Только женщин нам в отряде не хватало, — пожал плечами Чучин. — Путь предстоит непростой, не понимаете разве?

— Вот потому-то и берете с собой фельдшера. Сорокаградусную жару перенести нелегко. Без медицинского обеспечения отправляться нельзя. — А это, — продолжал он, — ваш повар, Валера. Будете довольны, — зашептал он Ивану с заговорщическим видом, — другого такого мастака во всем Туркестане не сыщете. Что хочешь приготовит: и плов узбекский, и борщ украинский — пальчики оближешь. К тому же язык знает. Переводчики у вас, кстати, отличные — братья Баратовы — Аркадий и Аванес.

— Сергей Кузнецов — опытный механик. Он был к Шульцу прикреплен.

— Давно в авиации? — спросил Иван.

— Больше трех лет, — ответил Кузнецов. — Я в 14-й армии на Южном фронте воевал…

Вечером, когда Иван остался наедине с начальником гарнизона, он спросил:

— Вы этого Сергея Кузнецова хорошо знаете?

— Да, отличный парень. А почему ты спрашиваешь?

— Я в 14-й армии очень многих механиков знал. Почти всех. Только никакого Сергея Кузнецова не припомню.

— Может быть, не обратил внимания? Он тогда еще только начинал. Помощником механика.

— Все может быть, — вздохнул Чучин, — но…

— Ну вот что, — остановил его начальник. — Никаких «но», Кузнецов человек проверенный. Можешь в нем не сомневаться. Если хочешь — я за него поручусь. Достаточно тебе этого?

На следующий день Чучин и Гоппе сидели за чаем в кабинете начальника гарнизона. Все подробности предстоящего путешествия были уже обговорены, и теперь каждый молча потягивал чай, обдумывая про себя детали.

Иван встал и подошел к окну. Голубое небо было безмятежно спокойным. Только широко раскинувшиеся ветки саксаула и багровые, кричаще-яркие цветы тамариска нарушали эту безмятежность. Еще год назад такой вид был непривычен Ивану, а теперь он сроднился с южной природой и не чувствовал себя чужим среди узбеков, таджиков, туркменов.

Мимо окон длинной вереницей тянулся караван верблюдов. Лениво озираясь по сторонам и позвякивая медью бубенчиков, животные покорной цепочкой следовали за важно вышагивавшим впереди вожаком.

Начальник гарнизона пояснил:

— Караван из Афганистана. Хлеб везут для голодающих Поволжья. Вот так-то, товарищи, — задумчиво продолжил он, закурив и вновь повернувшись к окну. — Когда-то по этому термезскому тракту вторгались в Среднюю Азию полчища Александра Македонского и Тамерлана. Проходили здесь и орды Чингисхана. Воины грабили, убивали, насиловали ради того, чтобы потешить честолюбие полководцев-завоевателей. Теперь везут через Термез хлеб, который спасет жизнь многим тысячам голодающих. А Советская Россия дает афганцам технику, чтобы помочь им лучше устроить свою жизнь. — Он положил руки на плечи летчика и сказал: — Вот и вы, товарищи, теперь становитесь полпредами нашего народа перед всеми этими людьми.

Начальник гарнизона замолчал, и в комнату через распахнутые окна ворвались гортанные выкрики загорелых погонщиков, сопровождавших караван. Афганцы были шумливы и веселы. Захотелось поговорить с ними, разузнать хоть что-то о стране, в которой придется провести полгода.

— Два года живу в Туркестане, — вдруг заговорил молчавший до сих пор Гоппе, — а восточного человека мне все так же трудно понять. Иногда не разберешь, кто перед тобой — друг или самая отъявленная контра. Как будто маски надели, кажется, ничего их не волнует.

— Брюзжать тоже не стоит, — резко оборвал его начальник гарнизона. — Так, пожалуй, ты каждого подозревать начнешь. Люди здесь неплохие, и не так уж они и замкнуты, просто осторожны. Их тоже понять надо: всякого они от эмирских слуг натерпелись.

— Надо бы хоть почитать что-нибудь об Афганистане, — сменил тему разговора Иван. — Страна чужая, народ незнакомый…

— А ты посмотри, есть у нас одна любопытная книжонка, вон там, в шкафу, рядом с подшивкой «Туркестанских ведомостей» стоит.

Иван взял потрепанную, с сальными пятнами книжку и отправился в свою комнату читать. Оказалось, что написал книжку англичанин Гамильтон, а на русский язык ее перевели еще до революции в Петербурге. Афганцы изображались в ней кровожадными дикарями. Из текста следовало, будто англичан привели в эту страну заботы о несчастном и забитом населении, которому они несли блага просвещения и цивилизации.