Караван счастья - [21]

Отец научил Гришу разбираться в частях двигателя, объяснял их назначение. И мальчик принялся за дело. Когда бандиты прискакали к мельнице, она не работала. Хлопчик, встретивший их, проводил главаря в машинное отделение. И пояснил, что приходил какой-то дядя, что-то открутил и унес.

Не могли догадаться беляки, что одиннадцатилетний мальчик разобрал двигатель и спрятал его части на угольном складе.

Разгромили белых. Вернулся отец, заработала мельница. И сам командир дивизии подарил Грише ремень с портупеей.

НА ПОРОГЕ БЕССМЕРТИЯ

Спустя десять лет, перед самым отъездом в армию, Григорий вновь провел несколько дней в этой деревне. В это же время здесь жил известный украинский поэт Остап Вишня.

Молодежь хороводилась вокруг Гриши. Вечерами он играл на рояле в сельском клубе, днем увлекал ребят походами по ущельям, скалам. Разучивали пьесы. Вишня обратил внимание на талантливого юношу. Однажды он заметил: «Гэй, хлопэць, будэ з тэбэ вэлыкый чоловик». Сказал эти слова поэт ненароком, да не ошибся. Всего лишь через десять лет этот простой украинский хлопец подошел к бессмертию.

Вообще, десять лет — срок не очень большой. Но когда это годы юности, они значат много. Именно столько понадобилось заводскому парню с мариупольской окраины, чтобы встать в ряд с лучшими летчиками-испытателями страны. Высшей наградой страны отмечен большой труд испытателя, его, по словам Стефановского, «потрясающая храбрость».

«Как летчик-испытатель вполне сформирован. Успешно проводит ответственные испытания. Летает уверенно ночью в сложных метеоусловиях. Обладает большой практикой в высотных полетах»

(выписка из личного дела капитана Бахчиванджи).

Летчику-испытателю пригодились и знания слесаря, полученные в заводской юности, и мастерство вооруженца, которому он обучился в специальной школе, и уж, конечно, летное искусство, полученное им в Оренбургской школе военных летчиков. Годы учебы Григория, годы становления его характера были временем большой героики, романтики в масштабах всей страны. Эпопея челюскинцев, первая научная экспедиция на Северный полюс, героические перелеты наших летчиков. Какой мальчишка, какой юноша тех лет не жил этими событиями, не видел себя Папаниным, Чкаловым, Громовым!

Грише повезло: уже к концу десятилетия он, испытатель чкаловской школы, сам давал путевку в жизнь сложнейшим машинам. Мало кто знает, что Григорий Бахчиванджи вошел в историю ракетной техники дважды: еще за пять лет до своего исторического полета он впервые в мире испытал на самолете авиационные «катюши».

…Всякая встреча с неизведанным таит опасность, а порой и смерть. Еще не один летчик пожертвует своей жизнью, прежде чем будут разгаданы явления звукового барьера. Григорий Бахчиванджи был первым среди смелейших из смелых, людей большого опыта, знаний и мужества, ценой своей жизни приоткрывших дверь в новое.

* * *

Колышет ветер редкие листья берез. Уральские деревца несут караул у памятника Бахчиванджи.

Мы втроем стоим в стороне. У каждого свои думы.

Мне вспомнился рассказ жены Григория Яковлевича — Ирины Борисовны Покровской. Однажды Григорий сказал ей, что, когда врачи запретят ему летать, он устроится комендантом аэродрома и жизнь его вновь будет связана с авиацией.

Сейчас у памятника — семья Бахчиванджи. Вот Агнеса Степановна осторожно опустилась на колени и прильнула губами к мрамору основания. Рядом с ней — три сына. Они все очень напоминают Григория. Такие же коренастые, крепкие, сильные. Больше всех, судя по фотографиям, похож Борис — черные кудрявые волосы, озорные светлые глаза. Хотя Л. С. Душкин выделил Степана, глянув на него впервые, он сразу определил: «Это Бахчиванджи». Степан — старший, с сединой, степенный. Анатолий моложе, подвижней. Три сына. Опора матери.

Через час мы все уезжаем отсюда. Бахчиванджи — к себе на Украину, мы трое — на Урал. Дело сделано. И слегка грустно. Завтра снова начнется обычная жизнь. Игорь Катенев полетит куда-нибудь на восток. Станислав Иванов будет воплощать в бронзе чью-нибудь новую задумку. И меня ждут очередные встречи, поиски. Новые люди войдут в наши судьбы. Но в одном мы не сомневались: в сердце каждого из нас человек этот останется надолго.

ПАМЯТЬ

На въезде в Бриньковскую у самой кромки изумрудного весеннего поля — любовно сработанный стенд «Вас приветствует Родина Г. Я. Бахчиванджи», чуть поодаль — большой портрет летчика с его особой, столь приметной улыбкой — «Наш земляк — пионер ракетоплавания…»

Через пятнадцать лет нашло меня приглашение станичников — правление колхоза имени Бахчиванджи предлагало принять участие в праздновании 40-летия первого в мире полета на реактивном самолете. Торжества — в Бриньковской, 15 мая 1982 года.

В тот день все центральные газеты вышли с рассказом о Григории Яковлевиче Бахчиванджи — «Правда», «Известия», «Красная звезда», «Советская Россия» даже вспомнила в связи с ним и о нас с Катеневым. Имя Бахчиванджи звучало в передачах Всесоюзного радио и Центрального телевидения. Мой сосед по самолету, заглянув в газету, как о хорошем знакомом, сказал: «А, Бахчиванджи…»

Станица принимала гостей. И самолеты садились на обычный полевой аэродром, неподалеку от краснозвездного истребителя, устремившегося в небо прямо с пьедестала Почета. Этот памятник в честь своего земляка-героя установили жители Приморско-Ахтарска.