Караван дурмана - [6]

Зоя, похоже, прочла мысли Яртышникова и решила их озвучить.

– Между прочим, к вам обращаются, гражданин, – громко заметила она. – Вас русским языком спрашивают, что вам тут нужно, а вы молчите, как глухонемой. Бетховен какой выискался!.. Я ему: «Стойте», – а он прет, как танк…

Окончание тирады Зоя адресовала своему начальнику, напоминая, что она не виновата в случившемся. Из носика электрочайника, с которым она вбежала в кабинет, струился пар.

Машинально отметив это про себя, Яртышников подумал, что баловаться чайком вряд ли придется. Потому что мужчина, не оборачиваясь, сунул под нос секретарше какую-то книжицу и сухо представился:

– Громов. У меня есть разговор к вашему шефу. Так что оставьте нас наедине, а чайник, пожалуйста, не забирайте. Незаменимая вещь для задушевной беседы. Правда, Николай Петрович?

– Э… – Яртышникову было не так-то легко собраться с мыслями, чтобы ответить даже на такой простой вопрос. Лишь проводив взглядом потрусившую к выходу Зою, он сумел выдавить из себя нечто не слишком связное:

– При чем тут чай, интересно знать? Вы, собственно, какую организацию представляете? Позвольте взглянуть на ваше удостоверение.

– Это лишнее, – заверил его Громов, приподнимая чайник над столом. – Честно говоря, удостоверение давно просрочено и никакой юридической силы не имеет.

Яртышников выпятил влажную нижнюю губу:

– Тогда какого черта вы мне тут голову морочите? Что вы тут машете своей липовой «корочкой»?

– Дело в том, что я пришел к вам как частное лицо к частному лицу, – пояснил Громов, доверительно склонившись к самому лицу собеседника. – Я отец девушки, которая была у вас сегодня утром. Ее зовут Еленой. Фамилию она носит мою – Громова. Так вот, эта самая Елена Громова приходила навести справки о своем муже, а вы выставили ее за дверь, предварительно обложив матом. Припоминаете, м-м?

– А! – запоздало спохватился Яртышников. – А-а-а!

Кипяток в чайнике успел подостыть немного, но поток, хлынувший на брюки директорского костюма, оказался просто обжигающим. Вытаращенные глаза Яртышникова сравнялись размером с его ошпаренными яичками, а Громов продолжал как ни в чем не бывало:

– К вам нанялся поработать молодой человек по имени Андрей Костечкин. Я и моя дочь хотим знать, куда вы его отправили и почему он до сих пор не вернулся из рейса. Это все, что нас интересует.

– О! – страдальчески выкрикнул Яртышников, тряся руками, которыми попытался прикрыть мокрую промежность. Кипятка в чайнике оставалось с избытком, и проклятый Громов явно не собирался ее экономить.

– Звали, Николай Петрович? – Зоино лицо, просунувшаяся в щель приоткрытой двери, выражало тревогу и недоумение.

– Закройте дверь с той стороны и позаботьтесь о том, чтобы нам не мешали, – жестко произнес повернувшийся к ней Громов.

Зоя с видимым облегчением исчезла. Кто она такая, чтобы перечить человеку, представившемуся сотрудником ФСБ? Если сам шеф только пучит глаза и покорно терпит грубые выходки посетителя, то не секретарше учить его хорошим манерам.

– Итак? – спросил Громов, когда дверь в приемную бесшумно закрылась.

На пистолет, выхваченный Яртышниковым из ящика стола, он посмотрел так, словно это был какой-нибудь канцелярский степлер, – мельком, без всякого интереса. После чего сосредоточил мрачное внимание на бегающих глазах собеседника.

Яртышников понял, что зря он хватался за оружие, пока Громов общался с секретаршей. Ему еще никогда не приходилось стрелять в людей, и теперь, сжимая в потной ладони рукоять «вальтера», он начинал подозревать, что уродился не бесшабашным героем вестерна, у которого палец всегда на спусковом крючке.

– Убирайтесь отсюда! – потребовал он без особой уверенности в голосе.

– Разрешение на хранение оружия имеется? – скучно полюбопытствовал Громов, продолжая стоять напротив как ни в чем не бывало.

– Представьте себе, имеется, – заверил его Яртышников.

– А лицензия на убийство?

– Лицензия?.. На убийство?..

– Ну да. Если вы не агент 007, то вы не можете вот так просто застрелить не понравившегося вам человека. – Громов насмешливо прищурил глаза. – Это чревато сроком от пяти до десяти лет. Конечно, если в ваших действиях не будет обнаружен корыстный мотив. В противном случае тут пожизненным попахивает.

– Какой еще корыстный мотив? – занервничал Яртышников. – Что вы мелете! Это самооборона.

– Я безоружен, – укоризнено напомнил Громов. – Чайник не может считаться орудием нападения. Но если вы сейчас же не уберете свою пушку, то я этим чайником нанесу вам столько тяжких увечий, что весь медперсонал больницы сбежится поглазеть на своего нового пациента. – После секундного размышления он предположил: – Скорее всего, это будет травматологическая поликлиника, отделение сложных переломов.

– Да что же это происходит такое, а? – надрывно спросил Яртышников у грудастой девицы с календаря. На Громова он старался не глядеть. Совершенно безумный тип с полыхающими белым огнем зрачками. Не только застрелить его не получается, но и напугать тоже. Даже при наличии взведенного «вальтера», снятого с предохранителя.

Полиграфическая красотка никак не откликнулась на страстный призыв хозяина кабинета. Ей было глубоко плевать на его страдания. И когда Яртышников получил оплеуху сначала справа, а сразу вслед за этим слева, девица как ни в чем не бывало продолжала демонстрировать свою фигуру – единственное занятие, которое приносило ей деньги и удовольствие.