Караван дурмана - [32]

– Расслабься, – буркнул Громов, наблюдавший за беспокойной пассажиркой сквозь зеркальце заднего обзора. – Никто нас не преследует.

– Разве бандиты не попытаются отомстить за своих дружков, которых вы переехали? – усомнилась Наталья.

– То, что произошло у тебя во дворе, называется на их языке непонятками. Я навел их на ложный след. Сейчас московские Рубинчики разбираются с курганским Ринатом и подозревают друг друга во всевозможных подлянках. – Всякий раз, когда Громов произносил жаргонное словечко, его губы пренебрежительно кривились. – А когда они перетрут между собой тему, порешают вопросы и кипеш уляжется, никому даже в голову не придет искать беглецов в казахских степях.

– В Оренбурге их тоже вряд ли отыщут, – заметила Ленка. – Беглецам совсем не обязательно драпать до самой границы с Узбекистаном. Завезем их подальше и высадим. Не пропадут.

– Знаешь, сколько километров пути у нас впереди? – спросил Громов и, не дожидаясь ответа дочери, сказал: – Около трех с половиной тысяч, это если по прямой. А нам предстоит колесить по степи, отыскивая пропавшую колонну, наводя справки у местных жителей. Ты полагаешь, что все это время я смогу сидеть за рулем и принимать какие-то ответственные решения?

– Машину могла бы вести я, – упрямо сказала Ленка.

– Могла бы, – согласился Громов. – Если бы умела.

– У меня есть водительские права!

– А у Королькова есть разрешение на ношение оружия, которым он способен разве что орехи колоть.

– Давай я сяду за руль, – сказала Ленка. – Посмотришь, как это у меня получается.

Обдумав предложение, Громов покачал головой:

– Нет уж, спасибо. Не люблю неоправданный риск. Не хотелось бы мне путешествовать в машине, которой управляет неуравновешенная особа женского пола. Хотя, конечно, бывают ситуации и похуже.

– Вы воевали? – вмешалась в разговор Наталья.

– С чего ты взяла? – спросил Громов, глядя на дорогу.

– У вас шрам на спине, я обратила внимание, когда вы меняли рубашку.

– Когда я нахожусь в гостях у малознакомых людей, – громко сказала Ленка, – я стараюсь поменьше глазеть по сторонам, особенно если кто-то переодевается. Есть, правда, женщины другого сорта. Это не те женщины, с которыми приятно иметь дело. Во всяком случае, мне.

– Так за чем остановка? – игриво воскликнул Корольков. – Переключайся на меня, Леночка. – Это прозвучало настолько пошло, настолько глупо, что он моментально покраснел, и даже в темном салоне «Жигулей» было заметно, как кровь прилила к его лицу.

Наталья фыркнула и демонстративно отвернулась от смутившегося любовника. Покосившись на его пляшущее отражение в зеркале, Громов усмехнулся:

– Ай, молодец.

– Нечаянно вырвалось, – повинился Корольков. – Сморозил глупость, самому стыдно.

– Вот я и говорю – молодец. Человек, которому бывает стыдно за свои поступки, еще не потерян для общества.

– А я все равно высадила бы нашего застенчивого коммерсанта в ближайшем населенном пункте, и дело с концом, – процедила Ленка. – Вместе с его бойкой подругой. Ты сам говоришь, папа, что бандитам сейчас не до нас.

– Не до нас с тобой, – уточнил Громов. – Что касается бывших одноклассников, то их по-прежнему ищут. Не для того, чтобы поздравить их с благополучным спасением.

Наталья и Корольков одновременно обернулись и придвинулись поближе друг к другу. Смерив их презрительным взглядом, Ленка хмыкнула:

– Что-то я не припоминаю, чтобы ты раньше миндальничал со всякими прохиндеями, папа.

– Я тоже не припоминаю, – спокойно признался Громов. – Но люди с возрастом меняются.

– Может быть, ты решил следовать христианским заповедям? – Это прозвучало как обвинение.

– Нет, – ответил Громов, прикуривая. – Никто из людей не способен следовать христианским заповедям. Это то же самое, что ходить по воде, а человек для этого не приспособлен.

– Вы что же, не верите в бога? – изумилась Наталья, которая носила православный крестик, исправно святила куличи на Пасху и держала дома Евангелие с закладкой в виде календарика с изображением Христа.

– Ты полагаешь, что вера – это уже добродетель? – Всякий раз, когда Громов затягивался, с кончика его сигареты срывались искорки, уносящиеся в черную щель приоткрытого окна. – Тогда просто верь в бога и совершай любые грехи, которые тебе захочется. Адольф Гитлер был очень набожным человеком. Тамерлан читал Коран перед тем, как устроить очередную массовую резню индусов. А Гаутама Будда не верил в ни в бога, ни в черта, хотя являлся одной из самых святых личностей, живших на земле. Думаю, он был гораздо более милосердным человеком, чем так называемые христиане, которые, прежде чем совершить какую-нибудь гадость, непременно перекрестятся.

– Мой отец рассуждает о милосердии! – воскликнула Ленка голосом героини не самого лучшего сериала. – С ума сойти!

– Дело не в милосердии. – Прежде чем выбросить сигарету, Громов хорошенько затянулся напоследок, и в его глазах полыхнули две рубиновые точки. – Дело в самом обычном человеческом эгоизме. Я не об их спасении думаю. – Он кивнул головой на притихшую за его спиной парочку. – О спасении своей собственной души.

– А если Андрей погиб по милости нашего пассажира?