Караван чудес - [23]

— У меня мог быть зятем визирь, но, оказывается, судьбе угодно, чтобы я стал тестем самого падишаха.

Тогда Гюли повторила слова, которые только что сказала она возлюбленному своему Алишеру:

— Пусть я умру, но никогда женой Хусейна не буду.

— Увы мне!— воскликнул Абу Салих.— Шах не потерпит твоего отказа. Он превратит мое жилище в дым, и не останется от меня и горсточки пыли.

Абу Салих плакал, стонал, молил не губить его и родных, но Гюли осталась непреклонна.

Выйдя к Маджеддину, Абу Салих упал перед ним ниц и сказал:

— У нее помрачение разума. Она сказала «нет», но я умоляю вас, не говорите ничего шаху. Она еще поймет, что лучше быть даже рабыней падишаха, нежели женой визиря.

Маджеддин удалился, сказав, что прибудет за ответом после вечернего намаза. Перед уходом он поклялся во всеуслышание:

— Клянусь, если девчонка не согласится добровольно, то я приволоку ее во дворец на волосяном аркане.

А девушка удалилась к себе и скоро вернулась с двумя пиалами вина — мусалласа. Вручив одну из них своему возлюбленному, Гюли сказала:

— Разлука горше смерти. В этой чаше вина я вижу избавление от злой участи стать игрушкой в руках падишаха.

Не успел Алишер остановить Гюли, как она выпила вино.

— Там был яд?— спросил Алишер.

Девушка молча кивнула головой. Тогда, не произнеся ни слова, Алишер осушил свою чашу.

— Без любви к моей Гюли для меня нет жизни,— сказал он.

Губы влюбленных слились в поцелуе.

После вечернего намаза в дом ткача Абу Салиха явился Маджеддин. Гюли, опасаясь, что жестокий шах исполнит угрозу и погубит ее родных и разорит дом, сказала отцу:

— Я согласна, но с одним условием — свадьба должна состояться не ранее чем через сорок дней.

Шах Хусейн приказал готовить пышную свадьбу и осыпал золотом Абу Салиха. Приказ об изгнании Алишера был отменен.

В час свадебного пира Алишер Навои проник в одежде странника в гарем, чтобы проститься со своей возлюбленной.

Он застал Гюли больной. Ужасный приступ изнурительной лихорадки мучил ее. Но она была по-прежнему прекрасна, и жаркое сияние ее глаз спорило с холодным мерцанием звезд.

— Я не буду женой падишаха,— сказала Гюли,— яд действует, и я умираю.

— Любимая,— сказал Алишер в глубокой печали,— я тоже пил яд из твоих рук, но я не чувствую признаков болезни.

Тогда Гюли призналась:

— Не было от сотворения мира, чтобы любящая убила своей рукой любимого. В твоей чаше, душа моей жизни, было чистое вино.

— Несчастный я!— воскликнул Алишер.— Зачем ты поступила так жестоко?

— Я поступила так, чтобы ты, любимый, никогда не забыл меня.

В тот самый миг в комнату Гюли вбежал разъяренный шах Хусейн. Кто-то из евнухов прошел в пиршественную залу и донес о приходе в гарем Алишера.

В руках шаха была обнаженная сабля.

— Кто бы ни посмел нарушить неприкосновенность моего гарема,— крикнул Хусейн,— тот умрет!

— Тише, не тревожьте ее сон,— говоря так, Алишер показал на Гюли.— О падишах, выйдем отсюда, не будем тревожить ее покой.

Шах Хусейн взглянул на Гюли и увидел, что она мертва.

Уронив на пол саблю, шах вышел.

Алишер поднял саблю и, войдя в соседнюю комнату, сказал:

— Ныне ничего больше я не жажду, как только того, чтобы факел моей жизни погрузился в реку забвения. Вот сабля, рази!

И он протянул саблю Хусейну.

Рассказывают, что Хусейн раскаялся в своем поступке, не стал рубить голову своему визирю Алишеру. Более того, он обнял его и поклялся в вечной дружбе.

Мудрый Алишер остался первым визирем государства. Ни одно государственное дело не решалось у подножья трона без совета Алишера.

Но рассказывают также, что Хусейн до скончания дней своих затаил в сердце злобу на Алишера, ибо кто не знает, что часто люди становятся врагами именно тех, кому они причиняют сами зло. Боялся также трусливый и жестокий Хусейн, что станет когда-нибудь Алишер мстить ему.

Товариществу и дружбе между шахом и визирем пришел конец. Много горя и бед претерпел Алишер Навои по той причине.

Любовь свою к прекрасной Гюли мудрец и поэт Алишер Навои хранил да самой смерти. Вот почему его взор никогда больше не останавливался ни на одной девушке, даже если своей красотой она могла поспорить с солнцем, луной и всей плеядой звезд небосвода.

Перевод М. Шевердина

УМ И ЗОЛОТО

В древней Бухаре жил один очень бедный человек. Ходил он по улицам и продавал воду. Люди называли его Машкоб, что значит водонос.

Однажды Машкоб, как всегда, шел по узким пыльным улицам и кричал: «Продаю воду, холодную воду! Кому нужна холодная вода?!» Видит — навстречу идет странник, а одежда его покрыта пылью.

— Вот вода! Купи воды, напейся!—воскликнул Машкоб.— Утоли жажду!

— Много мне пришлось бродить по свету. Вся жизнь моя — одни скитания. Я очень хочу пить, но у меня нет ни гроша, чтобы заплатить тебе за воду.

Пожалел странника Машкоб и дал ему напиться да еще позвал его к себе ночевать.

— Добрый ты человек,— сказал странник Машкобу. — Пожалел ты меня. За твое гостеприимство открою тебе секрет приготовления одного чудодейственного лекарства. Если больной примет его — какой бы болезнью он ни болел, сразу к нему вернется здоровье. А чтобы ты не забыл, как делать лекарство, вот тебе моя книга рецептов. Делай всё так, как тут написано, но помни — никогда с таких бедняков, как ты, не бери плату за лечение.