Каратель - [2]

Краснодольск, где он обосновался, шерстила правительственная комиссия. Каждая тонна подлежала строгому учету, и «база» простаивала без сырья. Нужные бумаги на вывоз цветмета можно было раздобыть через Миноборонпром — некоторые высокопоставленные чиновники из этой конторы поддерживали наместника в регионе, а взамен пользовались услугами его рабов. Их интересовали редкоземельные металлы, которые водились вблизи урановых отвалов, главным образом — скандий. Лучшие умы «базы» разработали уникальную технологию добычи чистого осмия-187; если бы не темная сторона бизнеса, она стала бы открытием мирового значения. Дельцов «оборонки» скандий интересовал как способ накопления денежной массы в зарубежных банках, их партнеров — как нейтронный фильтр в ядерной технике. От секретных разработок перепадало кое-что и Паничу: его люди припасли десять кило по цене сто пятьдесят баксов за грамм и доставили «вертушкой» в Краснодольск. Отсюда он собирался переправить чемоданчик в Германию, а деньги из банка «Гамбург трэйдинг» перевести на счет посреднической фирмы «Перигей»-, созданной им в Москве специально для операций по закупке сырья. В случае разоблачения фирма должна была немедленно самоликвидироваться.

Доставку скандия в Клайпедский порт взялся обеспечить Анатолий Кожухов — председатель Совета директоров АО «Краснодольскцветмет», которого Панич «выбрал» на эту должность из зачуханных инженеров-технологов. Но скандий не дошел даже до Ошмян. Четвертого мая его тормознули неподалеку от Минска банальные белорусские рэкетиры, обезоружили хваленую охрану Володи Губаря и были таковы: медь и никель в фургоне их не заинтересовали.

О транспортировке знали Кожухов, Губарь, пара охранников, сам Панич и Борис (последний фамилии не имел: если человека разыскивает военный трибунал, не поверивший в инсценировку его смерти, ему лучше существовать без фамилии, что он и делал, благополучно справляясь с должностью заместителя коменданта «базы» по режиму).

Скандий вернули после того, как в Минск наведался Гена Козин по кличке Бригадир со своими ребятами и пообещал сжечь живьем тамошнего авторитета на главной городской площади, вырезать семьи могилевской бригады, а если понадобится — ликвидировать президента и осуществить в республике демократические преобразования. Трудно сказать, чего «минские» испугались больше, но через три дня Бригадиру в гостиницу позвонил неизвестный и назвал номер ячейки в камере хранения на желдорвокзале, где и оказался чемодан со скандием на полтора «лимона» баксов.

Панича акция не удовлетворила. Не то чтобы он жаждал большой крови (кровь была как раз по части наркомана и психопата Гены и его головорезов), но схема засветки канала так и не была установлена. Связь с рэкетирами держал кто-то из таможенников, но вот и предстояло выяснить, от кого он получал информацию.

Очередной караван с медью уходил двадцать первого. — С тобой поедет мой крестник, — напутствуя Бригадира, сказал Панич. — Хочу посмотреть его в деле. Место Пантеры вакантно, а дел предстоит невпроворот.

Карательную экспедицию готовил лично Бригадир: подозреваемые в измене получили ложную информацию о том, что в «КамАЗе-4310», взятом в аренду «Перигеем» в одном из подмосковных АТП, поедет пресловутый чемоданчик.

В Смоленске Бригадир присоединился к колонне из двух машин, следовавших из Краснодольска в Литву с лицензированным металлом. О том, что в чемоданчике, кроме дохлого таракана, никто не живет, знали двое — Бригадир и Панич: скандий давным-давно отфильтровывал нейтроны в одном из ядерных реакторов Германии.

2

Он бежал на Запад, к границе. Бежал, в чем был — в камуфляже, в ботинках с высокой шнуровкой; «вальтер» в новой замшевой кобуре тяжелел с каждым километром, ремни растирали кожу.

Поток встречных машин становился плотнее. Изредка водители игриво сигналили одинокому бегуну на шоссе, что-то кричали вслед солдатики из кузовов. Влад на них не реагировал — у них другая жизнь, другая работа, не зависящая от крепости мыщц и выносливости.

Километров через тридцать второе дыхание сменилось третьим, дышать стало легче, но одежда промокла насквозь, а к ногам будто привязали по гире. Мысли улетучились, как после сеанса медитации. Ритмично отталкивая обочину рифлеными подошвами, он сосредоточился на облаках. Они плыли домой, на восток — чистые, не подбитые еще газом домен и пылью руды. Икаром парил аист. Красиво парил, спокойно, с достоинством.

Длинный вонючий хвост транспортной колонны начинался за километр до пункта таможенного контроля. Здесь Влад перешел на шаг, пошел не спеша, с интересом разглядывая незнакомые иномарки. Его «девятка» стояла где-то в середине. Узкоглазый напарник Крот дремал за рулем; шипела включенная рация. Впереди попыхивал сизым дымком суперМАЗ.

— Ну что там, Крот? Увалень пожал плечами:

— Пока по плану, — пробасил. — Таможенник наживку заглотил. Бригада где-то под Крупками.

Влад взял с заднего сиденья пакет с полотенцем, пошел к колодцу. Ледяная вода взбадривала, возвращала в реальность.

Реальность была однообразной, изрядно надоевшей за те четыре года, что он сопровождал караваны с металлом. Раньше было проще: караваны доводили до Савелова или Кубинки, въезжали на аэродром, сбрасывали груз в брюхо «АН-12». Пара «КамАЗов» — два рейса под охраной военлетов, по девятьсот баксов за рейс. Кожухов закладывал две «штуки», так что пара сотен оставалась на карман, а если поторговаться — армия соглашалась за полторы. Никакого риска — через час металл под Шяуляем. Теперь все по-другому — нужно прикрывать груз до Ошмян, там его забирают литовцы. Вывели армию на свою голову, а что изменилось-то? Металл как шел, так и идет, только охрана срывает вдвойне, на таможне по пятьсот баксов за транспорт берут, а их, машин, никак не меньше сотни в день.