Карантин - [30]
Дети были очень взволнованы. Мы все сосредоточенно помолчали – и каждый послал свою просьбу в Небо…
Потом опять все одновременно заговорили.
“Она умирает, да?” “Представляю, каково будет её маме…” “Она так плакала, когда с мамой прощалась!” “У неё судороги начались…”
– Да, ей сейчас очень тяжело… Эта ночь… Дай Бог пережить ей эту ночь. И чтобы её мама завтра здесь не кричала… Надо молиться. Всем ВМЕСТЕ. Господь услышит ваши молитвы. Он всегда отзывается на молитвы детей…
Мимо процокала дежурный доктор.
– Как там наша девочка? – робко спросила я.
– Ну, как! – сердито сказала она. – Плохо! Отёк горла…
Она уцокала. А ребята горячо заговорили – каждый о своём:
“У меня тоже был отёк. Дома начался. Мама думала, что у меня ангина: поила-поила меня чаем с малиной, кутала-кутала, а я начал задыхаться…” “А я чеснока наелся – и всё кончилось! Все палочки чесноком убил! Завтра выписывают. А у вашей девочки ещё палочки? Пусть тоже чеснок ест, да побольше!” – “Она маленькая, она ещё не может много чеснока есть, плачет, горько…” – “Жалко… А то бы сразу выздоровела и сразу домой”. “А у меня и мама и папа заболели. Всех неотложка увезла…” “А к вам священник приходил, я видел. Он вам святую воду давал пить, да? То есть – святое вино. Ну, и как? палочки прошли? нет? А у одной девочки, она в пятом боксе лежала, сразу прошли, как ей иконку принесли”. “Попрошу маму и мне иконку принести. С иконкой можно скорее выздороветь…”
– А что Ксюша сейчас делает? – спросила Клавочка.
– Играет.
– А можно посмотреть?
И мы всей гурьбой двинулись к нашему боксу. Даже и не гурьбой – а как будто семьёй.
Ксюша была удивлена и обрадована нашим появлением. Ребята набились в тамбур, стояли в дверях палаты. Глазели на нашу комнату, восхищались: “Как у вас красиво! Какие рисунки красивые! Это кто рисовал? Ксюша, да? А это вы, да? Вы что, обе художницы, да? А что вы вышивали на пяльцах, я видел, когда проходил…”
Мы показали ребятам нашего Пингвина, и Тигрёнка, и мои вышивки. Они бы ещё долго стояли так и ахали, если бы медсестра Таня, вернувшись из реанимации, не разогнала всех по палатам.
А Клавочке больше всего понравилась сама Ксюша. “Какая она у вас красивенькая!… Какая хорошенькая!… Прямо как Русалочка.”
Ребята нехотя, под окриками Тани, расходились по своим боксам.
Но вскоре явилась делегация из трёх человек во главе с Димой-каратистом. “Это вам, угощайтесь”, – он вручил мне пол-шоколадки.
– Ну, что вы, ребята! Ешьте сами, пожалуйста.
– Нет. Это же ВАМ! А у нас много.
Дима и Саша ушли, а в дверях остался стоять молчаливый оранжевый одуванчик Антоша… Я протянула ему шоколадку. Он тут же отправил её в рот – и благодарно улыбнулся.
– Погоди, – сказала я. – Дай сюда свой кармашек.
И насыпала ему туда семечек и орешков. Семечки жареные и уже очищенные – лакомство из лакомств. Антоша, счастливый, удалился. Но буквально через минуту, или даже раньше, в дверях возник татарчонок Серёжка.
– А у вас ещё есть семечки и орешки?
Насыпали и ему в карман.
А потом отправились в бокс к Диме. Там собралась компания мальчишек. На столе – бутыль с газировкой и шоколадные дольки. “У нас пир!” Семечки и орешки были встречены “на ура”.
…Перед отбоем я ещё раз прошлась по палатам и попросила детей перед сном помолиться об Анечке.
На следующий день. Никто ничего не знает про Аню. Но криков её мамы не было слышно. Значит, ничего ужасного не произошло. Слава Богу! Он услышал наши молитвы…
Опять говорили с Ксюшей об Ане и о том, почему не разрешили остаться её маме.
– А почему ей не разрешили? – спрашивает Ксюша.
– У неё прививки нет.
– Но ведь и у тебя не было! Почему же тебе разрешили, а ей нет?
– Может, она недостаточно молилась?… – осторожно говорю я. – Может, она не знала, что нужно попросить Бога о помощи. И Он услышит.
– А ты молилась?
– Молилась.
И Ксюша крепко-крепко обняла меня.
“Вы понимаете, что вашего ребёнка спас Бог?” – спросил меня один из докторов.
“Конечно, понимаю”.
13 октября, ночью, Ксюше не спится.
– О чём ты думаешь, миленькая?
– О тебе.
– А что ты обо мне думаешь?
– Я тебя люблю.
Вот уже неделю длится чумной карантин. Но всё-таки и папе, и Антоше (и даже Анюте!) пока как-то удавалось проникать к нам: всякими хитростями, или обходными путями. Но сегодня был самый трудный для посещений день: пришлось Антоше лезть через забор. Хорошо, что бабушка не вздумала сегодня прийти, как собиралась: ей бы забора не одолеть, и ей бы омоновцев не уговорить, как это удалось вчера Анюте.
Сегодня до обеда гуляли с Ксюнечкой, собирали листья. С нами гулял Пингвин. Он у нас пока безлапый. “Спрятал свои бумажные лапы, чтобы не размокли”, – смеётся Ксюша.
Потом читали детскую Библию, которую нам Анюта подарила, с замечательными картинками.
Ещё вырезали и раскрашивали. Сегодня – наш 24-й день в больнице. Я, как Робинзон, отмечаю дни на стене. А то, было, совсем запуталась, потерялась во времени…
Пришли ещё два Ксюшиных анализа – оба с палочками. Когда же они уйдут из Ксюши? И эта чудовищная аллергия!… Продолжают колоть гормоны, но помогает медленно. А если отменяют – то всё тут же ухудшается: опять тельце покрывается тёмно-красными пятнами, как ожогами… Врачи говорят, что такого сильного проявления сывороточной болезни ещё не наблюдали. Ксюшин организм никак не может переработать то огромное количество противодифтерийной сыворотки, которое в него закачали. Уже двадцатый день Ксюша страдает от аллергии. Врачи говорят: это опасно. Ведь то, что на коже – то и внутри: на сосудах, на слизистых…
Первая книга трилогии «Побережье памяти». Москва, конец шестидесятых – начало семидесятых годов. Молодая девушка из провинции оказывается в столице. Книга о том, как не потеряться в толпе, как найти себя в этой жизни. И вместе с тем – об удивительных людях, помогающих определить свою судьбу, о великой силе поэзии, дружбы и любви.
Отрочество. И снова предельная искренность, обнажённость души. Ценность и неповторимость каждой жизни. Мы часто за повседневными заботами забываем, что ребёнок – не только объект для проверки уроков и ежедневной порции нравоучений. Чтобы об этом задуматься, очень полезно прочитать эту книгу.Воспоминания подобраны таким образом, что они выходят за рамки одной судьбы, одной семьи и дают нам характерные приметы жизни в нашей стране в 60-е годы. Те, кому за 50, могут вспомнить это время и узнать здесь свою жизнь, свои переживания и вопросы, на которые в то время невозможно было найти ответы.
Третья книга трилогии «Побережье памяти». Рассказ о рождении сына, о радостях материнства. О друзьях, поддерживающих героиню в жизненных испытаниях. О творчестве, которое наполняет жизнь смыслом. О том, как непросто оставаться собой в мире соблазнов и искушений. Книга о вере и любви.На страницах романа читатель встретит замечательных людей: Юрия Никулина и Евгения Долматовского, отца Александра Меня и отца Дмитрия Дудко, Ролана Быкова и многих других… Как и два предыдущих романа трилогии, так и третья книга являются сплавом прозы и поэзии, лирики и драматизма.
Книга о том, как непросто быть ребёнком и, одновременно, захватывающе интересно! О том, как жизнь и судьба лепят из ребёнка нестандартную личность. О том, что в детстве нет мелочей, и самое крошечное событие может явиться «ключиком» ко многим загадкам взрослой души…Действие в повести разворачивается одновременно в двух временах — прошлом и настоящем. Главная героиня повести, уже взрослая женщина, отправляется с дочерью-подростком в город своего детства — Оренбург. И оказывается, что Детство — оно никуда не ушло, оно не в прошлом, оно мистическим образом - здесь…Повесть написана ярким, образным языком, смешное и грустное на этих страницах - рядом.Книга адресована всем неравнодушным родителям.
Вторая книга трилогии «Побережье памяти». Волнующий рассказ о людях семидесятых годов 20 века – о ярких представителях так называемой «потаённой культуры». Художник Валерий Каптерев и поэт Людмила Окназова, биофизик Александр Пресман и священник Александр Мень, и многие, многие другие живут на этих страницах… При этом книга глубоко личная: это рассказ о встрече с Отцом небесным и с отцом земным.
Эта необычная по жанру книга, посвящённая психологическим проблемам семьи, читается как увлекательная повесть. На реальном житейском материале здесь рассматриваются отношения между детьми и родителями. Особенное внимание уделено сложностям воспитания детей с большой разницей в возрасте. Читатель найдёт здесь множество ситуаций из современной жизни, осмысление которых помогает творческому человеку ориентироваться в лабиринте семейной педагогики.Мария Романушко – автор нескольких стихотворных книг, а также повестей и рассказов, посвящённых детству и творчеству (“Наши зимы и лета, вёсны и осени”, “Побережье памяти”, “Не прощаюсь с тобой”, “Карантин” и пр.).
Эта книга — типичный пример биографической прозы, и в ней нет ничего выдуманного. Это исповедь бывшего заключенного, 20 лет проведшего в самых жестоких украинских исправительных колониях, испытавшего самые страшные пытки. Но автор не сломался, он остался человечным и благородным, со своими понятиями о чести, достоинстве и справедливости. И книгу он написал прежде всего для того, чтобы рассказать, каким издевательствам подвергаются заключенные, прекратить пытки и привлечь виновных к ответственности.
Кшиштоф Занусси (род. в 1939 г.) — выдающийся польский режиссер, сценарист и писатель, лауреат многих кинофестивалей, обладатель многочисленных призов, среди которых — премия им. Параджанова «За вклад в мировой кинематограф» Ереванского международного кинофестиваля (2005). В издательстве «Фолио» увидели свет книги К. Занусси «Час помирати» (2013), «Стратегії життя, або Як з’їсти тістечко і далі його мати» (2015), «Страта двійника» (2016). «Императив. Беседы в Лясках» — это не только воспоминания выдающегося режиссера о жизни и творчестве, о людях, с которыми он встречался, о важнейших событиях, свидетелем которых он был.
Часто, когда мы изучаем историю и вообще хоть что-то узнаем о женщинах, которые в ней участвовали, их описывают как милых, приличных и скучных паинек. Такое ощущение, что они всю жизнь только и делают, что направляют свой грустный, но прекрасный взор на свое блестящее будущее. Но в этой книге паинек вы не найдете. 100 настоящих хулиганок, которые плевали на правила и мнение других людей и меняли мир. Некоторых из них вы уже наверняка знаете (но много чего о них не слышали), а другие пока не пробились в учебники по истории.
«Пазл Горенштейна», который собрал для нас Юрий Векслер, отвечает на многие вопросы о «Достоевском XX века» и оставляет мучительное желание читать Горенштейна и о Горенштейне еще. В этой книге впервые в России публикуются документы, связанные с творческими отношениями Горенштейна и Андрея Тарковского, полемика с Григорием Померанцем и несколько эссе, статьи Ефима Эткинда и других авторов, интервью Джону Глэду, Виктору Ерофееву и т.д. Кроме того, в книгу включены воспоминания самого Фридриха Горенштейна, а также мемуары Андрея Кончаловского, Марка Розовского, Паолы Волковой и многих других.В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.
Это была сенсационная находка: в конце Второй мировой войны американский военный юрист Бенджамин Ференц обнаружил тщательно заархивированные подробные отчеты об убийствах, совершавшихся специальными командами – айнзацгруппами СС. Обнаруживший документы Бен Ференц стал главным обвинителем в судебном процессе в Нюрнберге, рассмотревшем самые массовые убийства в истории человечества. Представшим перед судом старшим офицерам СС были предъявлены обвинения в систематическом уничтожении более 1 млн человек, главным образом на оккупированной нацистами территории СССР.
Монография посвящена жизни берлинских семей среднего класса в 1933–1945 годы. Насколько семейная жизнь как «последняя крепость» испытала влияние национал-социализма, как нацистский режим стремился унифицировать и консолидировать общество, вторгнуться в самые приватные сферы человеческой жизни, почему современники считали свою жизнь «обычной», — на все эти вопросы автор дает ответы, основываясь прежде всего на первоисточниках: материалах берлинских архивов, воспоминаниях и интервью со старыми берлинцами.