Карамзин - [26]

Новиков обещал и выполнял свои обещания, что, конечно, также способствовало успеху газеты. Кроме собственно газеты он выпускал «Прибавления» к «Ведомостям», еще более расширявшие их содержание, и в их числе журнал для детей «Детское чтение» — первый русский детский журнал.

В том же объявлении о подписке Новиков объясняет, почему он предпринял это издание, и что оно собой будет представлять: «Благоразумные родители и все, старающиеся о воспитании детей, признаются, что между некоторыми неудобствами в воспитании одно из главных в нашем отечестве есть то, что детям читать нечего. Они должны бывают такие читать книги, которые либо совсем для них непонятны, либо доставляют им такие сведения, которые им иметь еще рано; того ради намерены мы определить „Прибавления“ к „Ведомостям“ для детского чтения и помещать в них исторические, до натуральной истории касающиеся, моральные и разные другие пиесы, которые, писаны будучи соразмерным детскому понятию слогом, доставляли бы малолетним читателям полезное и купно приятное упражнение».

Новиков считал, что материалы, помещаемые в «Детском чтении», должны быть прежде всего познавательными и воспитательными. Он сам написал несколько произведений для первых номеров.

Это были небольшие простые нравоучительные рассказы с прямо высказанным моральным выводом. Рассказы Новикова по построению и литературному стилю очень близки к аналогичным рассказам Л. Н. Толстого.

Вот, например, рассказ «Начало только трудно»: «Маленький Федор весьма не любил рано вставать. Хотя он и усматривал, сколько теряет он времени, просыпая долго, и хотя часто принимал намерение отстать от худой своей привычки, однако ему никогда не удавалось исполнить сие намерение для того, что он не имел довольно бодрости, чтобы одолеть отвращение от раннего вставания». Далее рассказывается, как однажды маленький Федор, преодолев себя, встал рано, поэтому успел выучить урок, учитель был им доволен, а мальчик чувствовал себя спокойно и весело. После этого он решил всегда принуждать себя вставать рано, исполнил свой замысел, и потом раннее вставание сделалось у него привычкой. Рассказ заканчивается моралью: «Надобно только сначала принудить себя раза два; потом уже будет оно гораздо легче, а напоследок и приятным сделается».

Несмотря на откровенную дидактичность, рассказы Новикова были художественными произведениями, в них, особенно в повести «Переписка отца с сыном о деревенской жизни», есть и сюжет, и образы, и пейзажи, и столкновение характеров, и психологические портреты, наконец, они просто занимательны. К сожалению, Новиков-писатель уже тогда в сознании современников, не говоря о последующих поколениях, был оттеснен Новиковым-издателем (Ключевский даже сказал о нем: «не писатель»), но Карамзин увидел и оценил в нем прежде всего писателя. «Мы еще бедны писателями…» — замечает он тогда в одном из писем Лафатеру и среди немногих русских писателей и поэтов называет Новикова. Он сожалеет, что «теперь он более ничего не хочет писать; может быть, потому, что нашел другой и более верный способ быть полезным своему отечеству».

Карамзин учится у Новикова не только журналистскому делу, но и писательскому. В. Г. Белинский очень высоко ставил «Детское чтение» и, сетуя на низкий уровень литературы для детей 1840-х годов, писал: «Бедные дети! Мы были счастливее вас: мы имели „Детское чтение Новикова…“».

«В России писать для детей первый начал Карамзин, как и много прекрасного начал он писать первый, — утверждает Белинский в статье „О детских книгах“. — К „Московским ведомостям“ прилагались листки его „Детского чтения“, в котором замечательна „Переписка отца с сыном о деревенской жизни“». Много читателей впоследствии доставил Карамзин и себе и другим, подготовив этим «Детским чтением». Ошибочно приписав авторство «Переписки…» Карамзину, Белинский тем самым устанавливает объективное литературное родство карамзинской прозы с новиковской и заставляет по-новому взглянуть на истоки Карамзина-писателя.

«Детское чтение» стало первой профессиональной литературной школой Карамзина. Это приложение было поручено Новиковым Петрову, который должен был подыскивать материалы, переводить, писать и неукоснительно выпускать в свет каждую неделю по листу, то есть тетрадку в 16 страничек. Петров, что видно по его письмам Карамзину в Симбирск, собирался привлечь друга к сотрудничеству в журнале, и когда тот приехал в Москву, то, с одобрения Новикова, предложил ему разделить и редакторскую работу.

По приезде в Москву Карамзин поселился в принадлежавшем новиковскому Дружескому ученому обществу и Типографической компании доме возле Чистых прудов, в переулке, называвшемся по находившемуся в нем храму Архангела Гавриила Архангельским, известном также и под названием Кривое колено, потому что, идучи от Мясницкой до Чистых прудов и огибая церковь, этот переулок делал целых три поворота-колена. (В настоящее время ближайшая к Чистым прудам часть переулка называется Архангельским переулком, а дальняя — Кривоколенным.) Дом был трехэтажный, старой постройки, без всяких украшений и вместительный. Он был куплен Дружеским обществом еще при Шварце и предназначался для осуществления просветительских и масонских предприятий. В нем были устроены комнаты для заседаний масонских лож, заведена типография в два стана, в которой печатались только масонские книги из тех, что не поступали в продажу, а раздавались с условием не показывать их непосвященным и тем более не давать читать. Эту типографию между собой масоны называли тайною. Остальные помещения занимало жилье. Здесь находили приют те из членов новиковского кружка, кто в нем нуждался. Тут жили Гамалея, князь Енгалычев (член Типографической компании «без капиталу»), студенты, молодые переводчики. В доме жил до своей кончины в 1784 году и сам Шварц.