— Аты умеешь удивлять, Каролина. Знаешь, говорят, что женскую логику совершенно невозможно понять, и после знакомства с тобой я склонен в это верить. Что же… Прошу за стол. Мне и самому интересно.
Изумившись на миг, я огляделась по сторонам, но других столов здесь не было. Стул у стены, кресло и стол напротив у окна — это все места, где я бы могла разместиться.
— За ваш стол? — на всякий случай уточнила я.
— Аты видишь здесь какой-то другой? Не трать время понапрасну.
Пройти к рабочему столу мужчины я решилась не сразу. Обходила мебель по дуге с противоположной от стоящего Ирадия стороны. Он же в свою очередь провожал меня каким-то чересчур хитрым взглядом.
— Бумага, ручка. Пиши.
Собрать разбегающиеся мысли удалось далеко не сразу, потому что имсит стоял ко мне максимально близко. Надо было, да, надо было написать рапорт заранее и просто отдать его веркомандиру, но хорошая мысля, как говорится, всегда приходит опосля.
Буквы ложились на лист, складывались в слова, а те — в предложения. Пыталась выжать из своего рассказа самую суть, чтобы не отвлекаться на эмоции. Замерла, подбирая правильные слова…
Хотелось максимально смягчить информацию, подать ее поверхностно, но не получалось, потому что так страдал Эльдер, а виновата в случившемся была только я. Я виновата, мне и отдуваться.
— Это все? — сухо поинтересовался Ирадий, забирая со стола листок, едва я отложила ручку в сторону.
— Все, — кивнула я в подтверждение, нервно сжимая под столом пальцы в кулаки. — Разрешите идти, товарищ веркомандир?
— Не разрешаю, — пробегался он глазами по строчкам, облокачиваясь о спинку кресла одной рукой. — Ничего из того, о чем бы я не знал или чего не предполагал, ты не написала.
Я жажду подробностей, — издевался он, глядя на меня со странной полуулыбкой.
— Каких подробностей? Я требую, чтобы вы меня наказали!
— Требуешь? — улыбнулся он еще шире, а я не знала, что имситы умеют так улыбаться.
Почему-то от этого становилось еще страшнее. — Значит, сама пришла в палату Эльдера, потому что тебе приснился кошмар? И спали вы под разными одеялами, потому что ты сама напросилась к нему в постель? И как это было, Каролина? Каково это было — так близко находиться к имситу?
— Приятно, — выдохнула я раньше, чем осознала свой ответ. — И целовать его было приятно.
Язык мой — враг мой. Я убеждалась в этом не раз, но сейчас по-другому бы и не ответила. По той простой причине, что отчетливо видела: он специально выводит меня из себя. Все, что касалось нарушения правил академии, я написала в рапорте, а остальные вопросы…
Они были личными. Задавать новобранцу Каре старший группы их не имел никакого права.
Серые глаза в тот же миг налились серебром. Губы сложились в тонкую линию, а скулы заострились, выдавая опасность. Если бы я могла, я бы повернула время вспять, но навряд ли смолчала бы.
А ведь он хотел именно этого. Ирадий хотел меня разозлить.
— Вот, значит, как? И тебе совсем не жалко Эльдера?
— Я сама поцеловала его, — ответила твердо, глядя на мужчину снизу вверх.
— Может, ты и меня тогда поцелуешь? Сравнишь, так сказать. Нет? — резко и без предупреждения, одним рваным движением развернул он кресло к себе, а вместе с ним и меня. Каждое слово он словно вбивал в мое сердце с особой жестокостью: — Тогда я сам тебя поцелую. Для сравнения.
Теплая ладонь внезапно легла мне на шею. Пальцы сжали горло, останавливаясь на той самой грани, когда почти невозможно дышать. Вторая ладонь зафиксировала затылок, тогда как на губы мои обрушился поцелуй. Такой поцелуй, который я могла бы сравнить с ледяными глубинами океана.
Когда легкие обжигает от желания сделать вдох.
Когда кожа горит под воздействием холода.
Когда паника захлестывает, а ты отчаянно вырываешься, пытаешься достигнуть ослепляющего света, что затопил собой все вокруг мерцанием серебра.
Борьба. Настоящая борьба между тобой и целым океаном, который уже поглотил немало душ. Так трудно сделать вдох. Сил не остается. Есть только последний рывок, и ты его совершаешь. Жадно глотаешь воздух, смотришь на мили вокруг и понимаешь, что тебе не вырваться из обжигающих объятий.
Понимаешь, что тебе остается лишь расслабиться, поддаться его соленым водам, которые без сопротивления рано или поздно вынесут тебя на берег.
Чужие руки сжимали талию, гладили спину, ласкали шею. Злость и ненависть ушли, бесследно растворились, позволяя утонуть в море нежности. Едва ли стояла на ногах. Не помнила, когда вскочила с кресла, но теперь желала только одного — чтобы меня держали и не давали упасть.
Открывалась навстречу. Сама не верила в то, что делаю, но Ирадий будто учил меня целоваться. Пленял мои губы неторопливо, лаская каждым касанием, награждая мягкостью за каждый неумелый отклик.
Держалась за его плечи. Да просто впивалась в них пальцами, пока что-то необъятное, волнующее разливалось по телу. Кажется, под кожей собрались тысячи электрических разрядов. Забывала, что нужно дышать, но мужчина дышал за нас двоих. Открыть глаза сейчас было что-то сродни самоубийству, но я все-таки распахнула веки, чувствуя, что поцелуи стали медленнее, реже.
Веркомандир космической армии улыбался, глядя на меня, то и дело опуская взгляд на мои распухшие губы. Теперь целовал с интервалами в секунду, две, три, а может быть и целую вечность.
