Карамба, или Козья морда - [26]

– Я пока домой не пойду, пусть бабка поостынет, она у меня скорая на руку.

– Что будем с иконой делать?

– Может Хромого спросим, он все знает.

В это время на шум, доносившийся из нашего двора, вышел на крыльцо Хромой.

Глава 7

Это раньше он был Хромой, а теперь стал Худой. Казалось, на крыльцо дома вышел человек, только, что выпущенный из Освенцима. Кожа да кости.

– Что с ним, болеет? – испуганно спросил Данила.

– Нет, лечебным голоданием занимается.

– Да он блаженный, какой то, его надо с моей бабкой свести, она у меня тоже чокнутая, – поставил диагноз рассудительный Данила.

– Чокнутый, это точно, – начал я рассказывать про нашего соседа, – кидается под бульдозеры, если начинают сносить деревянные дома и строить кирпичные. Помешался теперь на старине. В прошлом году, говорят, один ходил расчищать территорию храма. Вообще везет нам на соседей.

– Дядя Худой! Дядя Худой! – позвал, перекрестив Хромого – Петра Петровича мой приятель Данила.

– Не из-за вас ли шум стоит? – был задан вопрос с крыльца.

– Это с какой стороны посмотреть, – как налим ушел от прямого ответа Данила.

– Все понятно.

– Мы к вам на консультацию, на историческую тему.

– Это, хорошо. Я рад… Вопрос позвольте на проверку?… Вот с, молодые люди, простейший вам вопрос. Из чего на Руси плели лапти?

Мы с Данилой переглянулись. Сколько раз мы по телевизору и в разных книжках видели крестьян в лаптях, а из чего они плелись и не знали.

– Из лыка, – неуверенно я выдавил.

– Молодец. А на лыко какой материал шел?

– Береза.

– Липа, – поправил Данила.

– Ну, что ж коллеги, экзамен вы выдержали с честью, из вас могут получиться замечательные ученые, – сарказм прозвучавший в словах нашего соседа, мне не очень понравился, но я промолчал.

– Нас интересует, – я хотел вспомнить, как называется профессия монаха пишущего иконы, и не мог вспомнить, слово «борзописец» все время вертелось у меня на языке, наконец, я подобрал синоним искомому слову, и сказал, – нас интересует богомаз по имени Феофан. Не могли бы вы нам немного о нем рассказать?

– О…Иконописец Феофан. Феофан Грек – изограф, так в старину называли иконописцев, – поправил меня Хромой, – появился на Руси в 70-х годах четырнадцатого века, в Новгороде. До этого он расписал более сорока церквей в разных частях Старого света; в Константинополе, в Каффе (Феодосии), в Халкидоне, в Галате. Он был мудрец и философ, и великий художник. Но прежде, чем рассказать о самом Феофане Греке, надо хоть вскользь обрисовать эпоху, в которую он жил. А это была допетровская Русь, – Хромой как соскучившийся по слушателям лектор, шпарил как по книге.

Вспомните, в 476 году пала Западная Римская империя, двенадцать веков державшая в рабстве покоренные народы. Захватившие ее варвары торжествуют, грабят Рим. А сбоку продолжает еще существовать Восточная империя – Византия, по имени древнегреческой колонии, на месте которой был основан Константинополь. Продолжает существовать в могуществе и славе, простираясь на обширные территории, куда входили Балканы, Малая Азия, Сирия, Египет. Византийская империя была могущественной и богатой державой, империей ромеев – так называли себя византийцы, считая себя продолжателями дела римлян. Подобно восточным владыкам, византийский император являлся наместником божества на земле, и власть его ничем не была ограничена. По приказу Василевса раскаленным железом ослеплялись тысячи пленников, правда и во всей средневековой Европе нравы были не более гуманными. Власть Василевса, жестокая и неограниченная, нуждалась в мощных и надежных подпорках. Самой мощной опорой Василевсу была не армия, а являлась христианская церковь. После того как христианство вышло из катакомб и окончательно победило в 4-м веке, оно начинает обслуживать власть, да при том, как обслуживать. Если какой либо еретик, требовал свободы слова и самых минимальных прав, на это существовали: пыточные подвалы, костры и расплавленный свинец. Но привязать такими методами человека к власти всегда сложно, рабов уже нет, а полусвободный крестьянин начинает рассуждать, думать, сравнивать. И тут церковь протягивает власти руку помощи. В чем эта помощь заключается? А в том, что в этой жизни церковь ничего не обещает, а внушает только смирение и покорность, а все высшие блага, молочные реки и кисельные берега переносит в загробный мир. Ура, власть и церковь живут в мире, а холопы внизу таскают на стол прекрасные обеды и вина. Но оболванить человека, привязать его к князю или Василевсу, не так то легко. Человек к власти всегда находится в оппозиции. Нужен хитрый ход, чтобы запудрить мозги населению. И христианская церковь находит его.

Она вытаскивает из колоды козырного туза, искусство, и приводит все стадо баранов, паству, в обязательное подчинение Василевсу. Спрашивается, как, в чем фокус? А ларчик, просто открывается. Начинаются великие стройки, везде воздвигаются храмы, вмещающие толпы молящихся. Это хороший бизнес.

Раз храм является местом молитвенного общения, все его внутреннее строение и убранство приобретает первостепенное значение. Нужна наглядность, как в красном уголке. И вельможе она нужна, и самому темному, безграмотному поданному византийского императора. Храмы начинают украшать мозаикой, золотом, серебром, слоновой костью, жемчугом, драгоценными камнями. На постройку идет мрамор, порфир. Наконец храм построен. И вот в этот храм, наполненный золотом, приглашается с улицы человек. Он поражен внутренним великолепием, торжественным ритуалом богослужения, стоит глупый широко разинув рот. А его, церковные иллюзионисты Василевса, используют, как хотят, приглашают принять участие в разыгрываемом действии. Молись дорогой. С хоров несется сладкоголосое пение. Человек находится в восторженном состоянии, и забывает, что у него разорвался последний лапоть и дома есть нечего. Но какая гармония, какой момент наивысшей возвышенной радости.