Каракумы. 45° в тени - [12]

Повар посмотрел на радиста, щелкнул тумблером и переспросил:

— Не понял.

Теперь его разговор транслировался на весь поселок.

— Я говорю, что тебе путевку во Францию выделили.

— Прости, пожалуйста, шум какой-то мешает все время…

Рабочие, улыбаясь, сходились к прорабской.

— Ты едешь во Францию, понял?

— Куда ты едешь? — продолжал дурить Аман.

— Не я, а ты! Ты едешь во Францию. По путевке, — срывая голос, прокричала Катя.

— Куда я еду?

— Во Францию.

— А ты не врешь? — тихо спросил повар.

— Я своими глазами путевку видела, — так же тихо ответила Катя. — На август.

Аман посмотрел в дверь. Все, кто в этот вечер находился в поселке, собрались возле прорабской.

— Я не могу поехать, — сказал Аман. — Как я людей оставлю в такой момент?

— Дурак, — сердито сказала Катя. — Ты ведь так долго ждал.

— Ну вот, и мне разрешили. Это главное. Главное — принцип. Ты этого не поймешь, ты женщина.

Аман замолчал.

— Ну что за глупости, — загорячилась Катя. — Ты что там, главный пожарный, что ли? Сварят и без тебя какой-нибудь борщ, невелика наука. Аман, ты слышишь? Куда ты делся, Аман?

Повар плакал. Никого не стесняясь, он всхлипывал, словно ребенок.

Возле одной из четырех буровых стояли Довлетов, Проскурин, Круглов и еще один из вновь приехавших. Это Гудымов. По всему видно, что сейчас он здесь главный. С того места, где они стоят, факел газа производит особенно страшное впечатление.

С буровой спустился начальник штаба Малышев, подошел вплотную к Гудымову и произнес, напрягая голос:

— Товарищ Гудымов, при повторном обследовании скважины не обнаружено шероховатостей и уступов.

— Вот и ладушки.

Гудымов снял полотняную кепочку и носовым платком вытер намечавшуюся лысину.

Круглов вошел в пустую столовую, над дверью которой красовалась новая вывеска: «Кафе «Лондонское». Через окно раздаточной был виден Аман, разделывающий овощи. «Какова численность населения этого графства?» — вместе с пластинкой спрашивал по-английски повар.

— Салам-алейкум, — сказал он, увидев Круглова. — Чем угостить?

— Чего-нибудь холодненького попить.

— Да, жарко, — согласился Аман. — Завтра сорок пять обещают. В тени. Интересно, где они эту тень находят? Наверно, тень от этого факела. — Он достал из холодильника стеклянный кувшин с компотом, наполнил стакан. — На какое число назначили взрыв?

— Пока что не говорят.

Круглов медленно пил ледяной компот.

— Слышал про меня анекдот? — спросил повар.

— Нет.

— Спрашивает один Амана, то есть, меня: «Аман, ты не поедешь в этом году во Францию?». А я ему отвечаю: «Это я в прошлом году не поехал во Францию. В этом году я не поеду в Англию».

— Понятно.

«Прошу эти вещи занести в каюту. Закройте иллюминатор, пожалуйста», — доносилась из кухни английская речь.

— Спасибо, — сказал Круглов. — Зайдешь потом, познакомишься с инструкцией по эвакуации.

Контейнер с ядерным зарядом перенесли подъемным краном из брезентовой палатки, где он хранился, в фургон, уложили и медленно повезли к месту аварии.

А в поселке строителей шла подготовка к эвакуации. Грузили в машины койки, матрасы, белье. Возле столовой шла погрузка ящиков и мешков с продуктами.

— Послушай, — Аман задержал Халыка, несшего на плече ящик, — мы что, не вернемся сюда?

— А кто его знает, — сказал Халык. — Если задавят скважину, вернемся. А если нет, то вроде и возвращаться незачем.

— Вах, вах, вах!

Марко помог Халыку погрузить ящик в кузов.

— Смотри, писатель, отрази в споем творчестве наше переселение, — наказал Марко. — И меня не забудь. Только смотри, не меняй фамилию, так и пиши: Марко Птиченко из Кировограда. Одна тысяча девятьсот пятьдесят шестого года рождения. Рост сто шестьдесят девять сэмэ, плечистый, волосы русые. На левой щеке шрам, собака укусила в детстве.

— Марко, дорогой, — сказал Халык, — так обычно описывают приметы преступников, которых разыскивает милиция. А я в романе образы должен создавать.

— Так я ж не писатель. Я тебе материал даю, а ты его можешь художественно оформить. Но ты, по-моему, ничего не пишешь. Название хотя бы придумал?

— Да. «Боль земли», — сказал Халык. — Мне очень важно прочувствовать эту боль. Она должна стать моей. Понимаешь?

— Нет, не особенно, — сказал Марко.

— Когда эту землю встряхнут, я буду находиться здесь, в эпицентре. Тогда я кожей почувствую все. Теперь понимаешь? Глазами увижу ее страдания. Только смотри, Марко, никому ни слова.

— Ты, случайно, не спятил? — спросил Марко.

— Не знаю. Может, и спятил.

Круглов обходил гараж и склад горюче-смазочных материалов. За ним шел заведующий.

— Э-э, — вдруг резко остановился Круглов, — почему не слили бензин?

— Говорят, мы вернемся сюда, — пожал плечами заведующий.

— Вы инструкцию изучали?

— Да.

— И расписывались, — напомнил Круглов. — Сами знаете, чем это пахнет. Бензин слить немедленно!

…Наконец с погрузкой было покончено, строители занимали места в машинах.

У прорабской Круглов столкнулся с Верой. Она с трудом несла большой чемодан.

— Давай помогу, — сказал Круглов.

Вера обошла его стороной и отдала чемодан подоспевшему ей на помощь Марко Птиченко…

Колонна машин, увозя строителей и их скарб, медленно двинулась, покидая Карамургаб.

Контейнер с ядерным зарядом установили на буровой.