Капризная маркиза - [21]

— Подумаешь! А ты бы мог просто книжку принести.

— Нет, — Денис покачал головой. — Не мог. Потому что это другой уровень. Вы его навязываете, понимаешь? Ты, может, и не обратила бы внимание, а другие точно стали бы хихикать. И шушукаться за спиной.

— Велика беда!

— Ты так говоришь, потому что на моем месте не сидела. Я могу, конечно, с постной мордой делать вид, что ничего не замечаю, но радость-то небольшая. Я же не глухой, не слепой! — Денис нахмурился. — Это раньше книга ценилась выше иных бирюлек. Даже термин такой существовал — мещанство. А теперь все наоборот — эпоха мещан. Кто богаче, тот и красавчик. Только это ведь лажа. Самая большая лажа на свете.

— Получается, сегодняшний строй — это плохо?

— Откуда мне знать? — Денис передернул плечами. — Плохо, что профессии врачей, учителей и библиотекарей стоят на три порядка ниже купцов и чиновников. У меня вон мама — с утра до позднего вечера горбатится, еще и дома стенгазеты какие-то рисует, придумывает, что бы для детей интересное организовать. И детишки ее обожают, даже по выходным к нам домой бегают. А зарплата у нее, знаешь, какая? Ты за один день тратишь больше.

— Макс говорит: все могут зарабатывать. Если захотят.

— Вот это и есть мещанская логика, — Денис устало вздохнул. — А если я не зарабатывать хочу, а просто работать, понимаешь? Заниматься любимым делом. Оно ведь тоже может быть полезным и необходимым. Или, скажешь, без торговли мир умрет, а без врачей с учителями выживет?

— Не скажу.

— О том и речь. Все с ног на голову перевернуто, — даже дни рождений с подарками…

— Получается, я мещанка? Мой отец — он ведь тоже торгует.

— Да нет, это же не сословие… — Денис на секунду примолк. — Скорее, состояние души. Грустно, правда, что ты не задумывалась об этом.

— Разве плохо — не задумываться о деньгах?

— Конечно, плохо. Особенно, когда не знаешь, как непросто они зарабатываются, — Денис крепче стиснул мою ладонь. — Ты только не обижайся, я ведь не обвиняю, просто говорю, как есть. Если вы сейчас друг дружке крокодилов живых дарите, что потом-то будет? Лошадей племенных начнете покупать? Машины с гаражами? Раньше вон деревеньки преподносили с сотнями крепостных душ, — и сейчас все к тому идет. Завод или банк специально банкротят, чтобы потом подарить новым хозяевам. Да мало ли всяких историй! Послушаешь иногда новости, и свалить куда-нибудь хочется.

— Поэтому ты и ушел в свое диггерство?

— Может, и поэтому, — Денис замолчал. — А еще… Еще, наверное, из-за тебя. Хотел найти под землей что-нибудь эдакое.

— Сундук с золотом!

— Вроде того. Во всяком случае, было бы что принести на день рождения. Там ведь, под землей, много чего встречается. Спускаешься и не знаешь — выберешься ли обратно. Особенно когда идешь через старые штольни.

— Слушай! — перебила я. — Ты, правда, веришь в то, о чем пишет этот твой Галльский?

— А я не верю, я проверяю, — Денис улыбнулся. — На практике. Многое, кстати, сбывается. Хозяйку Медной горы, правда, не видел, но ведь не просто так ее выдумали. Странностей там хватает.

— Страшно, наверное, под землей?

— Бывает, — легко согласился Денис. — Только я не ради адреналина спускаюсь. То есть хватает ребят, что нервишки себе любят пощекотать, но это, по-моему, не от большого ума. Там другое… — он нервно прикусил губу. — В общем, есть там что-то иное, понимаешь? Неизведанное. Здесь, наверху, мы все уже исползали да изучили, а там чужая территория.

— В каком смысле — чужая?

Денис нахмурился.

— Я, Жанн, сам не знаю. Только буровые вышки, скважины, шахты — это все несерьезно. Мы забираем то, что нам нужно и уходим, а жизни подземелья не знаем и знать не хотим. А она ведь есть. Кто часто туда ходит, это понимает.

— И переходы там есть? В иные миры?

Денис странно взглянул на меня.

— Видишь ли… — он не договорил. Кто-то зычно крикнул над нашими головами, и тотчас слева бабахнул выстрел. Подскочив на месте, я ошалело проследила за взлетающей ввысь алой ракетой. Но это был вовсе даже не салют. В плечи мои впились крепкие пальцы, Дениса тоже прижали к скамье. Парочка субъектов в штатском стиснула нас с двух сторон, третий стоял в стороне и радостно лопотал по сотовому телефону. Конечно же, я узнала в нем Пьера. Тихоня и мямля, он все-таки добился своего и теперь, верно, рапортовал папе Сереже об исполнении. Может быть, даже надеялся на награду и повышение.

12

Давным-давно, еще в прошлом веке и даже тысячелетии, папа Сережа учился на физика. Потом работал в НИИ, в экспериментальной лаборатории, а когда началась в стране мойка-перестройка, он, по его словам, быстро сообразил, что отныне чистые науки не катят, как не катят и гуманитарные. Катила торговля, катили бандитизм с политикой. Однако ни политиком, ни бандитом отец становиться не желал, и потому от любимой физики перешел в купцы. Как он тогда горестно комментировал: «Музыка погибла, родилось караоке».

Какое-то время папа Сережа (хотя папой он тогда еще не был!) продавал заводские неликвиды, развозил по ларькам военную утварь, детские игрушки, женскую и мужскую одежду. Неосторожно пробовал заниматься утилизацией старого, но опять же не покатило. Ничего бэушного мир решительно не желал, предпочитая исключительно новенькое, хрустящее и благоухающее. В итоге отец занялся транспортом и потихоньку дотянулся до недвижимости. Дела у него пошли неплохо. Обзаведясь дочерними фирмами за границей, он и жить перебрался сюда. Именно об этом папа Сережа мне сейчас и рассказывал. Наверное, в десятый, а может, и в сто десятый раз.