Каприз мечты - [37]

– Поздний ужин, миссис Брениген?

– Что?

Не совсем очнувшись от глубокой задумчивости, Морин обернулась и увидела Дэвида, только что появившегося в лагере.

– О, да, боюсь именно так, мистер Фостер, – пробормотала она, поспешно приглаживая растрепавшиеся волосы, не замечая, что пачкает лицо мукой.

Дэвид, сняв шляпу, вытер лоб большим платком.

– Пожалуй, слишком тепло для июня! Морин согласно кивнула.

– По крайней мере, хоть воды в реке поменьше. Скоро перейдем южное ответвление. Через три дня должны добраться до Эш-Холлоу.

– Эш-Холлоу? Это город?

– Вряд ли его можно так назвать, – усмехнулся Дэвид. – Но для разнообразия и это неплохо. Густые деревья и много свежей воды.

«Ванна», – первое, что пронеслось в мозгу Морин при упоминании о пресной воде.

Дэвид, наклонившись к огню, втянул ноздрями воздух:

– Очень уж вкусно пахнет.

– О чем я только думаю? – расстроилась Морин. – Надеюсь, вы поужинаете с нами, мистер Фостер? Вы еще не ели?

– По правде говоря, нет. Куп немного приболел, а из меня повар никудышный.

– Так вы присоединитесь к нам?

– Ну… я…

– Пожалуйста, мистер Фостер. Мы будем очень рады.

Улыбка Дэвида стала еще шире.

– С одним условием, мэм. Зовите меня Дэвидом. Думаю, мы достаточно долго пробыли вместе в пути, чтобы это выглядело вполне приличным.

– По-моему, вы совершенно правы. А меня зовут Морин, а не «мэм».

– Я знаю… Морин, – тихо ответил Дэвид и, словно ощутив неожиданный приступ смущения, накативший на Морин, сконфуженно откашлялся:

– Пойду, пожалуй, умоюсь.

И, надев шляпу, почтительно коснулся полей загрубевшей рукой:

– Я скоро вернусь.

Морин почти опьянела от счастья, словно семнадцатилетняя девчонка, и обессиленно прислонилась к фургону. Неужели это так плохо – вновь желать испытать эти чувства, ощутить, что время повернулось вспять и она вновь стала Морин Брайеной О’Тул с плантации «Шугар-Хилл», влюбившейся когда-то в Фаррела Бренигена, наследника «Туин Уиллоуз»?

Фаррел. Каким красивым он был, когда подъезжал к ее дому на белом жеребце. Молодой адвокат с видами на будущее. Их будущее.

Их мечты почти исполнились. Меньше чем через год после свадьбы на свет появился Такер, настолько похожий на отца, что Морин искренне считала его самым прекрасным младенцем на свете. Практика Фаррела увеличивалась так же быстро, как их семья. Он стал известным политиком и уважаемым человеком. Они были счастливы. Всегда счастливы.

Пока не пришла война. Война отняла у них гораздо больше, чем плантацию и сына, она лишила их той необыкновенной близости, которая соединяла их все эти годы, украла мужа у Морин и жену у Фаррела. Человек, которого знала Морин, с которым прожила много лет, был отнят у нее задолго до того, как Фаррел накинул себе на шею петлю, своими руками лишив себя жизни, обрекая душу на вечные муки.

Неужели так грешно вновь узнать счастье?

Запах подгорелой еды неожиданно отвлек Морин от смятенных мыслей.

– Боже милосердный, – пробормотала она, вытирая слезы, – у меня нет времени для таких глупостей.

И поспешила к сковороде, пытаясь спасти то, что осталось от лепешек. Однако в глубине души Морин надеялась, что успеет умыться и переодеться, прежде чем появится Дэвид.

С тех пор как умер отец, Такер видел мать только в черных и серых платьях, и даже до несчастья она предпочитала неяркие тона. Так много О’Тулов и Бренигенов погибло во время войны! Когда все было кончено, денег едва хватало на еду и об одежде нечего было и думать. Морин по-прежнему продолжала носить старые черные и серые платья, штопая и латая их.

Но в этот вечер Такер с изумлением увидел на матери зеленое платье цвета летней травы, чуть более светлого оттенка, чем ее глаза. Правда, материя выцвела, но на Морин наряд казался почти бальным.

Их взгляды встретились, и Такер, заметив легкую краску на щеках матери, посчитал лучше не заострять внимание на столь внезапных переменах, боясь, что та сгорит от смущения. Минуту спустя, когда у костра появился Дэвид Фостер в чистой сорочке и с прилизанными волосами, Такер неожиданно понял в чем дело.

Его мать и Дэвид Фостер?

– Пожалуйста, садитесь, Дэвид, – мягко пригласила Морин. – Такер только что пришел, и все хотят есть.

Она снова взглянула на сына:

– Такер, пожалуйста, садись поближе. Дети голодны, и уже почти стемнело.

На этот раз не Мэгги, а мать была объектом внимания Такера за ужином. Она выглядела молоденькой девушкой, а не сорокалетней женщиной, матерью шестерых детей. Морин то и дело улыбалась, когда Дэвид обращался к ней, и Такер слышал звонкий смех матери в этот вечер чаще, чем за последние несколько лет.

Его мать и Дэвид?

Но почему нет? Верно, Дэвид не католик, но богобоязненный человек. И хотя священники в Джорджии вряд ли согласились с либеральным образом мыслей Такера, он все же считал, что важнее разделить любовь, чем общую религию. Вряд ли мать вообще думала об этом. Может, она вообще не собирается выходить замуж и просто польщена вниманием Дэвида.

Но тут Такер решительно покачал головой. Морин Брениген отнюдь не была кокеткой. Она настоящая леди и всегда верна себе, как, впрочем, и другим. Нет, уж если мать влюбилась, значит, это союз сердец, вечный и нерушимый.