Каппель в полный рост - [11]

Разумеется, командование Русской Императорской армии не преминуло воспользоваться благоприятной возможностью ослабить позиции Австро-Венгрии и усилить военную мощь России за счет десятков тысяч чешских и словацких штыков и сабель. В составе Русской армии были сформированы три полноценные дивизии, сведенные в единый Чехословацкий корпус (или, как его еще именовали, легион). Чехословацкие (чаще именуемые, для краткости, просто чешскими) легионеры плечом к плечу с русскими войсками доблестно сражались против австро-венгерских войск (чаще именуемых у нас, для краткости, просто австрийцами, или «австрияками») и их германских товарищей по оружию.

После свержения большевиками, с немецкой помощью, Временного правительства, окончательного развала Русской армии и заключения в начале 1918 года «похабного» Брестского мира Россия оказалась выведенной красными узурпаторами из Великой войны. Обеспокоенная ослаблением своих позиций Антанта, по согласованию с большевицким руководством, достигла с Совдепией договоренности об эвакуации Чехословацкого корпуса через Владивосток во Францию для продолжения чехословацкими легионерами войны с немцами на Западном фронте. В условиях повсеместно разгоравшейся на просторах оседланной, но отнюдь еще не покоренной бандой Троцкого и Ленина России кровавой гражданской войны запланированная эвакуация чехословацких добровольцев затянулась. В результате эшелоны с чехословацкими легионерами оказались рассредоточенными по большей части Транссибирской железной дороги.

Необходимо заметить, что в массе своей чехословацкие легионеры, ставшие многократными свидетелями кровавых эксцессов большевицкой революции, поругания русских воинских святынь, диких самосудов и жестоких расправ большевицких комиссаров и распропагандированной ими озверелой солдатни с русскими офицерами, а самое главное — убедившиеся в том, что казавшиеся им столь близкими к осуществлению надежды на победу Антанты над австро-германским блоком Центральных держав и обретение их родиной в результате этой победы, национальной независимости, оказались на неопределенный срок развеяны спровоцированным немцами развалом России руками большевиков, относились к последним, как к германской агентуре и не считали нужным скрывать свое презрение и ненависть к «красной сволочи».

То и дело происходили стычки — пока что мелкие — между «чехами» и красногвардейцами. Ситуация, и без того крайне напряженная и взрывоопасная, дополнительно усугублялась тем, что в рядах последних служило, наряду с китайцами и латышами, великое множество венгров, немцев и австрийцев — вчерашних военнопленных, которых большевики выпустили из лагерей, раздав им оружие, красные повязки, и отправили по градам и весям Великой России «во имя всемирного торжества идей пролетарской революции беспощадно расправляться с контрреволюционными элементами». По условиям «похабного» Брестского мира, Центральным Державам возвращались 2 миллиона пленных, взятых русскими войсками в 1914–1918 гг. на фронтах Великой войны. Но в действительности далеко не все из этих 2 миллионов стремились вернуться «на родину» — то есть, на деле, в кровавую мясорубку мировой войны (Россия-то из нее вышла, а вот Центральные державы — еще нет).

А поскольку после капитуляции России в Брест-Литовске дома (в Германии, Австрии, Венгрии) никто уже не смог бы бросить этим не желавшим возвращения домой военнопленным немцам, венграм, австриякам и иже с ними упрека в предательстве, многие из германских и австро-венгерских военнопленных — например, хорват (?) Иосип Броз (Тито), будущий красный диктатор послевоенной Югославии) начали охотно вступать в «союзную» их странам «интернациональную» (а не русскую!) «пролетарскую» Красную Армию, в органы ВЧК и советской власти.

Естественно, они выступали по отношению к русскому народу, в лучшем случае им совершенно чуждому, а чаще всего — ненавистному им (четыре года окопной войны против русских и пребывания в русском плену, естественно, никак не способствовали появлению или усилению любви этих немецких и мадьярских «интернационалистов» к России и русским!), в качестве идеальных карателей, особенно если учесть, что искали подобные «лазейки» далеко не лучшие представители своих народов. Некоторые из них при этом и впрямь заражались большевистскими идеями, другие же оставались простыми наемниками, «ландскнехтами революции», по выражению Троцкого.

Уже 21 февраля 1918 года сотни выпущенных на свободу немецких военнопленных по призыву советского правительства «Социалистическое отечество в опасности!» вступили в новоиспеченную Красную Армию. Уже 26 января был сформирован первый немецкий Добровольческий отряд Красной Армии, немедленно отправленный…отнюдь не на Запад, защищать «отечество пролетариев всего мира» от «наглой агрессии германского милитаризма», а…на Восток, против русского и православного казачьего атамана Дутова!

Впрочем, через год германским добровольцам в составе белой Русской Западной Добровольческой Армии генерала князя Петра Михайловича Авалова (Бермондта) довелось скрестить штыки со своими «густо покрасневшими» соотечественниками из «Революционного матросского полка имени Карла Либкнехта» и на Западе, в Прибалтике. Однако подобное было скорее исключением, чем правилом. Искушенные маккиавеллисты, большевики проявляли в таких делах максимум осторожности и посылали насильно мобилизованных ими донских казаков против поляков, а «красных поляков» — на расказачивание, ижорских мужиков — покорять Туркестан, а «красных башкир» — под Питер, против Юденича. Так или иначе, но в последующие недели большевики сформировали из германских военнопленных многочисленные отряды в Москве, Казани, Курске, Ташкенте, Самаре, Омске, Томске и в других городах. Германские «интернационалисты» сражались против истинных русских патриотов в войсках Фрунзе, Чапаева, Блюхера и Буденного на всех фронтах гражданской войны, «плечом к плечу со своими братьями по классу» местного разлива.