Капканы на баранов - [76]

– Да, – коротко кивнул я в ответ.

– У меня к вам, мистер Хансен, будет только одна просьба. Пока вы будете здесь, на островах, если никакие подробности не всплывут, пускай, все считают произошедшее обычным кораблекрушением в шторм. Согласны?

Я просто пожал плечами.

– Если вы считаете, что я сейчас поступаю, как последний мерзавец, то в свое оправдание я могу сказать, что вы не знаете, почему мне приходится это делать. На все есть свои причины… И о причинах, которые заставляют меня сейчас поступать именно так, я, если честно, уже сожалею…

Я ответил ему, что это уже не мое дело, и на этом мы попрощались. Но напоследок лейтенант Шакур еще раз меня удивил, предложив, чтобы кто-нибудь из его людей отвез меня обратно в отель, если только я не собирался ночевать в больнице. А я не собирался. Поэтому быстро подписал все необходимые бумаги, снимающие с врачей ответственность за мое здоровье после того, как я покину стены медицинского учреждения, и уже через час снова был на своем острове.

Пробегая мимо дайвинг-центра, я сделал вид, что не увидел окликнувшую меня инструктора по дайвингу. Быстро просеменил по освещенному мостику, потом мимо шумного в это время суток бара и вошел в центральный холл отеля. Мне нужно было получить очередной дубликат ключа от номера на стойке регистрации, так как свой я потерял. И, надо сказать, что мое появление не осталось незамеченным. К тому же особое внимание привлекало мое одеяние. На мне были однотонные голубоватого цвета шорты с рубашкой, которые выдали в больнице взамен моей грязной и изорванной одежды, и самые простые резиновые шлепки.

Думаю, что о крушении нашего катера всем было уже давно известно. И даже я, всегда считавший себя малозаметным человеком, понял, что теперь стал местной знаменитостью. Хотя бы потому, что все, кто находился в холле, разом притихли, когда вошел я, а потом начинали тревожно переглядываться и шушукаться между собой. И мне снова вспомнились слова Элис, описывающие это состояние, когда ты знаешь, что являешься предметом всеобщего обсуждения. Но, наверное, единственным плюсом такого рода известности было лишь то, что дубликат ключа мне выдали, даже не спросив документов.

Уходя, я старался ни на кого не смотреть, а людей, между тем, заметно прибавилось. Кто-то, ради того, чтобы посмотреть на меня, даже покинул бар. Неслыханная жертва ради такого сомнительного, на мой взгляд, удовольствия.

К своему бунгало я решил пройти через пляж. Там было темно и менее людно, чем на освещенных дорожках отеля. Но на выходе путь мне преградил необъятный человек-DISCOVERY, который участливо спросил:

– Ты как, приятель?

Я был одновременно тронут и напуган таким вниманием. Как показала практика, из всех, с кем я здесь общался, самим собой не был никто. И всем от меня что-либо было нужно. Каждый хотел как-то использовать меня в своих интересах. Но все же я ответил ему, по-прежнему избегая встречи взглядом, как с ним, так и с кем-либо вокруг:

– Я в норме… Спасибо…

Сказал и шмыгнул в темноту над пляжем.

Шел очень быстро. Не оглядывался.

Войдя в домик, заперся на все замки, щеколды и цепочки. Огляделся и вспомнил, как чуть больше суток назад в этой самой комнате Рон МакКонел на моих глазах сломал шею агенту немецкой разведки Виланду Киршнеру. Потом вдруг вспомнил, как сам этим утром утопил МакКонела, и впервые за сегодня испытал волнение по этому поводу. Именно волнение, а не угрызения совести. Сам себе удивился. Но дальше действовал, как робот. Разделся и не знаю, зачем, но еще раз вымылся в душе. Проверил телефон, который лишний раз напомнил мне, что, кроме роботов, автоматически рассылающих рекламные объявления, обо мне никто не вспоминает. Набрал по памяти номер, который не был занесен в телефонную книгу, и долго сидел в задумчивости на краю кровати, держа палец над кнопкой вызова. Потом стер номер, отложил телефон в сторону. Улегся на кровать, свернувшись в позе эмбриона, и закрыл глаза.

Свет не выключал. Он так и горел до самого утра.

Весь следующий день я не покидал номера. Просидел за закрытыми дверями и занавешенными шторами. Собрал чемодан, как только проснулся, а после просто ждал, когда стрелки часов отсчитают положенные им часы и минуты. Сидел в кресле, лежал на кровати, смотрел телевизор, просто смотрел в потолок, ходил по комнате вперед-назад, двумя словами – убивал время.

Я не хотел ни гулять, ни дышать свежим воздухом, ни купаться. Я не хотел видеть людей, потому что, откровенно говоря, побаивался их. Боялся внимания и того, что кошмар, в который моя жизнь превратилась за последние несколько суток, продолжится. Откуда мне было знать, что там снаружи не поджидал очередной претендент на обладание секретной информацией, хранящейся на какой-то карте памяти, которую никто в глаза не видел, но все почему-то пытались найти у меня? Я этой историей уже был сыт по горло.

Но большая часть времени моего добровольного заточения была занята мыслями об Элис. Из головы упорно не хотели уходить воспоминания о том, как мы с ней гуляли здесь среди пальм, как вместе купались в лазурной воде лагуны, и, конечно же, о том, какие две незабываемые ночи мы провели в этой самой комнате. Вот из-за чего я действительно переживал. Из-за того, что, если верить МакКонелу, и Элис просто меня использовала, то все, во что я так простодушно поверил, было чистой воды ложью и притворством. Но в этом случае она должна была подкинуть мне то, за чем все на этом острове, как умалишенные, охотились. А по факту у меня ничего не было, иначе даже такая маленькая вещь, как карта памяти, нашлась бы при столь доскональном обыске, учиненном сначала немецким агентом, а потом британцем.