Капканы на баранов - [35]

– А ну и ладно! Пусть будет так, как ты скажешь!

Я не мог с ней спорить. Поэтому остался в постели и лежал, заложив руки за голову. Разглядывал потолок. Ждал, когда она оденется, но мне не хотелось, чтобы она уходила, даже на несколько минут. Ее присутствие было для меня, как допинг.

Спустя пару минут, она вышла, но только для того, чтобы напомнить о нашей договоренности. В своем намерении не валяться в постели до обеда она была тверда, как айсберг, а мне с пробоиной в умении выигрывать споры оставалось только потонуть в смятой за ночь постели, как Титанику в водах северной Атлантики.

– Через час в баре. Помнишь?

– Забудешь тут… Конечно, помню.

– Тогда, до встречи.

Элис сама прикрыла за собой дверь. Так тихо, что я не сразу понял, ушла она или еще стоит в прихожей и думает, не остаться ли, как предлагал я. Но вскоре почувствовал легкую слабость и незаметно для себя уснул, свернувшись калачиком и укутавшись в пододеяльник, впитавший в себя аромат ее духов.

А когда я проснулся и взглянул на часы на руке, то чуть не свалился с кровати. Из отведенного мне на сборы часа осталось минут десять. Я подскочил, как ошпаренный и бросился в душ. Потом быстро почистил зубы и принялся одеваться. На исходе десятой минуты я буквально вывалился на улицу.

Чтобы не бежать сломя голову и не загребать вьетнамками раскаленный песок, я пошел по дорожке в тени пальм и прочих деревьев. Даже не зашел, а забежал в бар и окинул взглядом все открывшееся взору пространство. Народу было не много. Но Элис я тоже не увидел и был немного удивлен. Неужели, ей не хватило часа, чтобы собраться? Тогда я сделал еще пару шагов вперед в надежде увидеть ее милое личико где-нибудь в другой стороне, например, в той части, которую от меня закрывала барная стойка.

Элис действительно была там. Она сидела на высоком барном стуле вполоборота к стойке и спиной ко мне, но была не одна. Рядом стоял белокурый немец с загипсованной рукой – Арнольд Шнайдер. И, похоже, разговор у них не клеился. Они явно о чем-то серьезно спорили, но вполголоса и, умолкая, каждый раз, когда бармен проходил слишком близко в поисках какого-нибудь ингредиента для очередного заказанного кем-то из посетителей коктейля.

Не помню, чем я руководствовался в тот момент, но подходить не стал. Сел на свободный стул так, чтобы мне со спины было видно Элис, а Арнольда Шнайдера закрывала одна из колонн, поддерживающих свод крыши. Таким образом никто из них меня не видел, даже немец, который стоял ко мне лицом, но был всецело поглощен разговором и не отвлекался на присутствующих.

Второй бармен спросил, что мне налить, но я отказался, даже не взглянув на него, и продолжил наблюдать.

Вообще со стороны складывалось такое впечатление, что не в меру любопытный Арнольд Шнайдер расспрашивал Элис о чем-то, а она изо всех сил пыталась ему что-то втолковать, но все ее попытки убедить своего собеседника сводились к нулю. Он постоянно отрицательно мотал головой в знак несогласия и продолжал настаивать на своем, иногда тыча указательным пальцем здоровой руки в деревянную столешницу барной стойки. И когда я время от времени мог увидеть его лицо, меня поражало это суровое выражение железного спокойствия, с которым он так настойчиво противостоял в этом странном споре. Однако согласия между ними не было видно даже на горизонте.

Потом Элис посмотрела на часы, висевшие за спиной у бармена, и огляделась по сторонам, как будто искала кого-то, но до меня не сразу дошло, что именно меня. А потом я, сверившись со своими часами, понял, что она пришла сюда вовремя, и это я опаздываю уже на семь минут. Пора бы уже было мне появиться на сцене в роли долгожданного спасителя, но меня как будто приковало к стулу.

Тем временем Элис что-то снова сказала и одним небрежным взмахом руки дала арийцу понять, что их разговор завершен, что, по всей видимости, его вовсе не обрадовало. Мало того, он даже позволил себе проявить грубость и резко схватил ее здоровой рукой за запястье, немного испугав Элис.

Зато это заставило меня отклеить зад от сиденья и встать на ноги. Нет, я не был готов броситься на Арнольда Шнайдера с кулаками и набить ему морду. Я вообще не люблю драться и не помню, когда это со мной в последний раз случалось. Просто надо было защитить Элис, и мне хотелось доказать, прежде всего себе, что я не трус, и если не восстановить справедливость посредством кулаков, то хотя бы возмутиться и на словах выказать свое недовольство его выходкой.

Но я остановился, когда Элис сама выдернула свою руку и совершенно отчетливо произнесла со злостью то, что даже я услышал:

– Все! Разговор окончен! Вам следует уйти.

– Поговорим в другой раз… – ответил он.

– Не будет другого раза, мистер Шнайдер. Прощайте.

Арнольд Шнайдер посмотрел на нее, скривив губы в презрительной усмешке, и добавил:

– До встречи, Элис.

Он демонстративно скомкал лежавшую на барной стойке бумажную салфетку и одним движением кисти пренебрежительно бросил ее обратно на столешницу к руке Элис. Затем, медленно оттолкнулся от стойки и направился в мою сторону, но еще не успел меня заметить, а Элис так и осталась сидеть на своем месте, даже не обернувшись, чтобы проводить взглядом. Она только опустила до этого гордо поднятую голову, как будто силы окончательно покинули ее. Было видно, как она выдохнула, и плечи ее тоже поникли.