Капкан на охотника - [18]

— Ираида Сергеевна, неужели вы этого мужчину совсем не разглядели? Вы же с ним столкнулись нос к носу.

— А как его было разглядеть? Я же говорю, что лампочка в коридоре не горела, да и глаза-то у меня уже не те. Одно могу сказать: высокий был мужчина, плечистый… — она задумчиво пожевала губами и повторила. — Да, высокий, точно… Потому как я на него снизу вверх смотрела.

Оглядев маленькую фигурку бабули, я подумала, что ей даже человек среднего роста в такой ситуации показался бы высоким.

— А во что он был одет?

— А кто его знает. Не заметила.

— Ну, может, усы у него были или борода?

— И-и-и, милая, в темноте разве углядишь?

Как я ни билась с бабушкой, так и не смогла выжать из неё ничего нового. Высокий мужчина. Это я уже слышала от Гуляева.

Глава 13

— Ираида Сергеевна, а что стало с кошкой Агаты? Помните, у неё была рыжая кошка? — спрашиваю я, размешивая ложечкой сахар на дне чашки.

— А что с ней станется? Не выгонять же было её на улицу. Так она в квартире-то и обитается. Сейчас, небось, дрыхнет где-нибудь в тёмном углу. — голос старушки становится ворчливым, — Жрёт, она, ой, много. На мою-то пенсию едва саму себя могу прокормить макаронами да картошкой, а кошке той подавай рыбу да мясо. Разбаловала её Агаточка-то. Да уж и кошка в ответ её обожала. В день, когда Агаточка померла, кошка эта с горя заболела. Сутки лежала не вставала. Вот ведь животина бессловесная, а всё понимает.

— Кис-кис-кис, — громко позвала я.

В кухню, важно неся свой пушистый рыжий хвост, мягко вплыла кошка Агаты. Она подошла ко мне и потёрлась о мои ноги.

— Годзилла! — воскликнула я.

— Вот ещё имя кошке придумали! Не выговоришь. Я её Муркой кличу. А ей всё равно, по-моему. Лишь бы кормили.

Кошка мягко вспрыгнула ко мне на колени, посмотрела мне прямо в глаза и замурлыкала.

— Ишь, как распелась-то она у тебя на руках, — то ли с упрёком, то ли с уважением в голосе произнесла старушка.

— Ираида Сергеевна, а можно, я её себе возьму? На память об Агате. Да и вам легче: лишний рот кормить не надо.

Думаю, именно напоминание о лишнем рте и решило дело в мою пользу. Бабуля махнула на кошку рукой и сказала:

— А и забирай. Вишь, как она к тебе ластится. Нравишься ты ей. Далеко живёшь-то?

— Около часа добираться.

— Сейчас пойду, найду тебе какую-нибудь коробку для Мурки. Иначе как ты её через весь город на руках потащишь? Подождёшь?

Я кивнула. Старушка с заметным усилием поднялась, потёрла поясницу и поковыляла, шаркая тапками, по коридору.

Оставшись одна, я отхлебнула из чашки остатки чая, и, откинувшись на спинку стула, не спуская кошку с рук, устроилась поудобнее, рассеянно бродя взглядом по многочисленным запискам на холодильнике Агаты.

Вот ведь как получилось. Человека уже нет на белом свете, а эти бумажки до сих пор хранят его планы на будущее: «Заплатить за телефон за сентябрь!!!», «В среду к парикмахеру в 6 часов!!!», «Не забыть купить курицу!!!», «Позвонить насчёт платья!!!» — теперь все эти восклицательные знаки тщетно взывают к действиям.

Вот ещё одна записочка: «Завтра». Что завтра? Уже никогда и не узнаю. Нет у Агаты больше «завтра».

Это коротенькое слово, написанное красным карандашом, будоражит моё внимание. Мне почему-то вдруг начинает казаться, что именно в этой записочке что-то не так. Чем больше я размышляю над этой запиской, тем больше она мне не нравится.

Это единственная из всех записок, состоящая из всего одного слова. «Завтра». Неудачное напоминание. Здесь не сказано, что необходимо сделать завтра, а значит, напоминание как бы теряет всякий смысл. Это единственная записка без восклицательных знаков, которые Агата щедро расставляла на всех остальных клочках бумаги. В отличие от других записок, написанных торопливым почерком Агаты, она написана печатными буквами.

Я пытаюсь представить себе Агату, пишущую эту записку, и понимаю, что вряд ли это писала она. Это совершенно не в её стиле.

И вдруг молнией в моём мозгу вспыхивают газетные строчки из статьи о смерти Берсеньевой: «В пишущей машинке найден чистый лист с единственным словом «Завтра». Нелепая смерть оборвала только-только начавшуюся работу над новым романом…»

Я вскакиваю, пристраиваю по-прежнему мурлычущую кошку на стул вместо себя, подхожу к холодильнику и отлепляю странную записку.

Спрятав загадочный клочок бумаги в карман, я открываю дверцу холодильника. Как всегда, почти пусто. Агата не делала из еды культа и продуктов покупала мало. Предпочитала перекусывать в кафешках, чтобы не готовить дома. Начатая баночка джема, полупустой картонный пакет молока, немного сыра, пара жестянок рыбных консервов и несколько яблок.

Ничего подозрительного. Да и маловероятно, что внутри меня ждала бы ещё одна записка, на этот раз с именем и домашним адресом убийцы. Но всё-таки стоило проверить.

Едва я успеваю вернуться за стол, раздаётся шарканье Ираиды Сергеевны. Кошка опять на моих коленях. В руках у меня чашка. Старушка входит на кухню, и я делаю вид, что допиваю чай, сосредоточенно жуя печенье.

— Вот, гляди, какую крепкую коробку я тебе нашла. Сейчас уж и не вспомню, из-под чего она. Хорошо, что я её не выкинула. Вот и сгодилась. Это вы, молодёжь, всё норовите выбросить. Я каждую тряпочку, каждую верёвочку складываю — авось в дело пойдёт. Сейчас-то всё такое в магазинах дорогое. И не укупишь.