Капкан - [12]

Я: "А почему ты думаешь, что это не так?"

Он: "Будем говорить откровенно. Что нужно здесь этой женщине?"

Я сказал ему, что Анна приходит ради брата.

"Братишка" продолжал нагло сверкать зубами и вдруг вставил:

— Да, она ради меня приходит! Если между ними что и было, то давно кончилось. Сейчас она приходит только ради меня.

Любен с неприязнью посмотрел на него и продолжал:

— Потом он потребовал, чтобы я поклялся, что не совершу какой-нибудь глупости из-за нее и не брошу его дочь. Чтобы я, если захочу, встречался с Анной в другом месте, но в дом ее не приводил. Я ответил, что мне просто стыдно слушать такие слова. А он — он вынул пистолет и опять стал требовать, чтобы я поклялся, теперь уже под дулом пистолета! Я сказал ему, что он сошел с ума, что его партизанское время давно прошло. И чего он боится? Измены? Так ведь мы устроены по-другому! Никакие ритуалы и фетиши нас не свяжут! И для того ли мы покончили с церковным браком, чтобы клясться под страхом выстрела?! А он все просил меня поклясться, хотя бы ради него. Это меня разозлило окончательно — и тут я сделал ошибку… Мне не надо было ему этого говорить!

— А что вы сказали?

— Ну… я не помню точно, ну, в общем, что он давно уже всего лишь экспонат для музея революционного движения… Мне не следовало говорить так. Он весь побагровел, поднял пистолет — я думал, он хочет выстрелить в меня, а ему просто плохо стало. Он упал в кресло, я подбежал к нему: "Папа! Что с тобой?! Может, доктора вызвать?" А он: "Оставь меня…" Сознания он не терял, без моей помощи встал с кресла и побрел к себе в спальню. Тут пришла Юлия и сразу спросила про отца. Я сказал, что он ушел спать. Это правда…

— Возможно, все так и было. Значит, вы подумали, что отец направил пистолет на вас? Вы утверждаете, что у него было намерение убить вас?

— Нет… Сейчас я не уверен в этом, но тогда, в той обстановке мне определенно показалось, что он хочет выстрелить в меня. И в этот момент ему стало дурно… Нет, знаете, он был неплохим человеком. Он страдал манией неоцененности — ему казалось, что жизнь его прошла, он уже стар, а вершин все-таки не достиг и о нем забыли… Сейчас я понимаю, что был с ним груб, ведь он больной человек…

— Нервы?

— Очевидно.

В этот момент в холл неожиданно вбежала Юлия, она услышала последние слова мужа и закричала:

— Неправда! Неправда все это!

— Не волнуйтесь… — попытался успокоить ее Пирин. — Ваш супруг сам себе противоречит. Всего десять минут назад он заявил нам, что ваш отец был здоровым человеком, очень здоровым.

— Но, Юлия, ты ведь сама мне говорила…

— Мой отец не был болен, и нервы у него были крепкие. Любен очень хорошо это знает!

— Юлия, пожалуйста, не перебивайте нас, вы мешаете нам и себе…

— Любен, зачем ты говоришь так, зачем выдумываешь? Зачем меня с ума сводишь? Зачем клевещешь?

Зазвонил телефон. Инспектор, как коршун, бросился к трубке.

— Слушаю! Что? Какой цветочный магазин? Нет тут никаких тюльпанов!…

Он с такой злостью швырнул трубку на рычаг, что я забеспокоился, не сломал ли он телефон. Но в ту же секунду снова раздался телефонный звонок.

— Слушаю! Да, это я. Иду. Вы пойдете со мной, — бросил он мне повелительным тоном, на этот раз спокойно положив трубку. — А все обитатели этого дома останутся здесь до нашего возвращения!

— Скажите прямо, что мы арестованы! -грубо прервал его Любен.

Инспектор внимательно посмотрел на него.

— Прошу вас правильно понять меня, — произнес Пирин Йонков своим обычным тоном. -Это делается прежде всего в ваших интересах. Кроме того, нам всегда не мешает немного отдохнуть. — Взглянув на меня, он снова едва заметно подмигнул, "заговорщик"… Я понял, что ему хочется поговорить, услышать мои соображения, поделиться своими, — видимо, решил, что для этого наступило время.

Мы вышли на лестничную площадку. Там стояли два милиционера — капитан и сержант. Они о чем-то пошептались с инспектором, затем капитан вошел в квартиру и закрыл за собой дверь, а сержант снова встал у двери с наружной стороны. Не вызывало сомнений, что находившиеся внутри задержаны.

Метод Шерлока Холмса

На улицах было более оживленно, чем в тот предутренний час, когда мы впервые переступили порог этого дома. Я снова убедился в относительности чувства времени. Мне казалось, что мы провели здесь по меньшей мере несколько дней. История была такой запутанной (и продолжала запутываться дальше), что я искренне обрадовался возможности отдохнуть. А как восприняли эту "паузу" задержанные? Ведь среди них должен быть и убийца — если это убийство… Мне очень хотелось сейчас же обо всем расспросить инспектора, но я не посмел. Хорошо, если он сам заговорит со мной, а если нет — что делать? Нужно примириться с ролью пассивного наблюдателя. К счастью, инспектору тоже хотелось поговорить.

— Ну как, интересно?

— Невероятно интересно!

— Пьеса будет!

— Она уже есть!

— Я так и думал.

— Плохо только, что еще не ясен конец…

— Неужели не ясен?

— Увы, нет. А вам?

— Мне он был ясен с самого начала, с момента "поднятия занавеса".

— А… а может быть, вы скажете мне…

— Ни в коем случае! Поскольку вы не догадались сразу, будет лучше, если вы узнаете о нем так же, как ваши будущие зрители, в финале. А сейчас — антракт!