Капкан - [11]

— Ого!

— Вот… А я вдруг, сама не знаю почему, начала хохотать. Любен, придя в себя, почему-то поволок меня танцевать, не удержался на ногах, и мы оба опрокинулись на тахту. Папа был, наверно, возмущен этим зрелищем и опять закричал: "Я не позволю оскорблять мою дочь!", потом задохнулся и прошептал — я плохо слышала — что-то вроде "кончено".

— Что кончено?

— Я думаю, он собирался как-то положить конец всем сварам… Мне казалось, что папа немного переборщил, и я спросила его — я имела на это право: "Что означают твои слова?" А он ответил: "Не вмешивайся!" — и велел немедленно привести домой маму.

— И вы пошли?

— Да, потому что я тоже очень беспокоилась.

— Я уже понял, как вы "беспокоились"!

Ах, этот инспектор! Куда ведет его игра?

— Ваш супруг остался наедине с отцом, не так ли?

— Да.

И вы полагаете, что он — пьяный, обиженный, униженный, получивший от тестя затрещину и т.д. и т.п. — не подумал о мщении, о том, чтобы рассчитаться с обидчиком, с одним из двух людей, стоящих у него на дороге?

— Он слишком труслив, чтобы на это решиться.

— Ах, как часто мы не знаем, не понимаем даже самых близких нам людей!…

— Но неужели вы думаете?… Нет, это абсурд!

— Однако отец мертв. Кто-то же должен был "помочь" ему умереть…

— Но ведь отец застрелился!…

— Из-за чего? Такие люди, как ваш отец, не стреляются за здорово живешь. А если все-таки мы убедимся в том, что это самоубийство, знаете, кто окажется виновным в его смерти?

— Я… — тихо сказала Юлия. И заплакала -по-детски, горестно и безнадежно.

— Идите в свою комнату и подождите там. И скажите вашему супругу — пусть придет сюда. Да, а ваша мама была у сестры?

— Нет.

— А что было, когда вы вернулись от тети?

— Любен сказал, что папа лег спать. Это прозвучало так естественно…

— Разумеется, вполне естественно…

Юлия вышла.

— Черт знает что!…

— Это вы мне говорите, инспектор?

— Нет, себе! Кто-то все время старается запутать нас, будто мы какие-то идиоты!…

— Разве?

— А вы не видите?

— Кто же это?

— Сию минуту он выскочит из коробочки и закричит: "Я-а-а…"

— Нечего подтрунивать надо мной.

— Не обижайтесь. Все равно я рад: даже если обстоятельства сложатся неблагоприятно для меня, пьеса будет!

— Да, вы правы, я до сих пор что-то не слыхал о комедиях-детективах. Убийства и самоубийства материя весьма невеселая…

Супруг и "братишка"

В дверь позвонили, и вскоре в холл вошел высокий франтовато одетый молодой человек, обвел нас всех нахальным взглядом и, подбоче-нясь, остановился.

— Если не ошибаюсь, вы — "братишка"? -спросил Пирин.

— Так точно, я — "братишка"!

— Прошу, проходите, располагайтесь.

— Благодарю вас, вы очень любезны.

— Почему бы мне не быть с вами любезным? А кстати, что это у вас на лбу?

— А, ерунда! Вечером пристали два пьяных сопляка, слегка сцепились…

— Небось требовали у вас денег?

— А как же! Я им еще "на чай" дал!

— Прекрасно, я тоже обычно даю чаевы?…

— Не кажется ли вам, товарищ инспектор, что вы взяли не совсем подходящий тон? — вмешался Любен. В голосе его звучали плохо скрытые злость и ехидство.

— Извините, я несколько увлекся. Итак, — обратился инспектор к Любену, — сразу же после возвращения вашей жены от тети вы исчезли из дома, верно?

— Верно. Юлия тут же ушла снова — она отправилась к двоюродным братьям в надежде найти мать там, а мне нужно было пойти…

— В бар отеля "Балкан", вы уже говорили. Нo я не понял — почему нужно было, что заставляло вас пойти туда? Хотя, конечно, после семейного скандала вам захотелось развеяться, и вы оказались у Данчо — так, кажется, его зовут?

— У вас хорошая память.

— Следователь с плохой памятью — все равно что певец без голоса. Но вернемся слегка назад, а то мы, пожалуй, слишком пришпорили коня. Значит, ваша жена отправилась разыскивать мать, а вы остались с ее отцом наедине. Что же было дальше?

— Ну, он велел мне сесть. Я сказал: "Слушаю, товарищ командир!" — и сел.

— При чем тут "командир"?

— Я так называл его иногда. В шутку. Он ведь был когда-то командиром партизанского отряда.

— Что же здесь смешного?

— Да, вы правы, обстановка не располагала к шуткам, но у меня не всегда хватает такта… Он извинился за пощечину — ему показалось, что я на его глазах поднял руку на Юлию. Я сказал, что это ошибка, недоразумение. Юлия скоро придет и подтвердит, что я говорю правду. Он задумался: "Может быть, я ошибся… Мне хотелось спать, я был зол… У злости и страха глаза велики…"А потом стал объяснять, что именно его так разволновало: "Ваши отношения, состояние матери Юлии, и я не совсем здоров…" На самом деле он был очень здоровым человеком, товарищ инспектор, очень здоровым!

— Ясно. Что еще вы можете вспомнить, чтобы помочь следствию?

— Может быть, это слишком интимная тема, но я всё-таки расскажу… Он признался, что, когда я стал бывать в их доме, он полюбил меня. Именно так он сказал. А я ответил: "Ты остыл ко мне, потому что я не выказываю ежечасно преклонения перед твоей личностью и твоим героическим прошлым. У меня на это нет времени, и я не чувствую в этом необходимости…"

Он: "А мне и не нужно этого. Мы не любовники, чтобы уверять друг друга во взаимности, я еще не выжил из ума. Самое горячее мое желание — чтобы вы были счастливы…"