Капитан Темпеста. Город Прокаженного короля - [3]

– Четыре месяца я бьюсь на ваших глазах в траншеях и на бастионах, вызывая удивление наших воинов да и самих осаждающих, а вы… вы называете меня мальчиком? – проговорил он, с трудом овладев своим волнением. – Вы сами хвастун, и вам во всю свою жизнь не перебить столько турок, сколько уже удалось мне. Слышите, господин авантюрист?

Теперь, в свою очередь, побледнел и поляк.

– Если я авантюрист, то такой же, как и вы! – проревел он, свирепо вращая глазами.

– Ошибаетесь, синьор, я не авантюрист, это доказывает герцогская корона на моем щите.

– Герцогская корона? Да я могу налепить на кирасу даже и королевскую! – с грубым смехом проговорил поляк. – Эк чем вздумал удивить меня!.. Во всяком случае, герцог вы или… герцогиня, но у вас не хватит храбрости помериться со мною шпагою.

– Вы думаете? – с еще большею насмешкой произнес молодой человек. – Смотрите не ошибитесь. Что же касается моего права на герцогскую корону, то мне кажется, что уже один мой вид является доказательством, как не нуждается в доказательствах и ваша наружность, по которой ясно видно, что именно вы принадлежите к «благородному» классу авантюристов.

В ответ на эти слова поляк испустил какое-то дикое рычание и, схватившись за шпагу, хотел вскочить со своего места и броситься на молодого насмешника, но тот одним грозным взглядом приковал его к месту.

Солдаты, столпившиеся сзади капитана Темпесты, также схватились за алебарды и двинулись было вперед, намериваясь, в свою очередь, кинуться на Лащинского и разорвать его на куски. Даже собственник палатки и тот вскочил с места и хотел швырнуть скамейкой в заносчивого искателя приключений, но юноша движением руки, не допускавшим возражений, заставил солдат опустить оружие, а старого виноторговца – поставить скамью на место.

– Так вы сомневаетесь в моем мужестве? – серьезным тоном продолжал молодой человек, пылающими глазами глядя на Лащинского. – Хорошо, сделаем опыт. Ежедневно молодой и, очевидно, храбрый турок подъезжает к стенам нашей крепости и вызывает охотников помериться с ним. Наверно, он явится и завтра. Чувствуете вы себя в силах принять его вызов?

– Да неужели вы думаете, я испугаюсь не только одного какого-то негодного турчонка, но даже целой дюжины их?! – вскричал Лащинский. – Да я этого мальчишку слопаю в один присест… Я не венецианец и не далмат, а турки не стоят даже русских татар…

– Да? Ну, так, значит, вы завтра выступите против этого турка?

– Пусть меня примет на рога сам Вельзевул, если я откажусь от такого пустяка!

– Отлично, вместе с вами выступлю и я.

– А кто первый из нас?

– Это предоставляю на ваш выбор.

– Так как я старше вас, то схвачусь с ним первый, а вы, капитан Темпеста, докажите свою храбрость потом. Идет?

– Хорошо. Это будет гораздо честнее. Лучше сражаться с врагом, чем со своим. Пусть не говорят, что защитники Фамагусты режут друг друга. Их, повторяю, не так много, и они…

– Да оно будет и поблагоразумнее, – с улыбкой перебил поляк. – Шпага Лащинского спасет и капусту, и козу и уничтожит волка, то есть снимет голову с лишнего воина армии Мустафы.

Капитан Темпеста пожал плечами и, снова завернувшись в свой плащ, направился к выходу из палатки, крикнув солдатам:

– На бастион Святого Марка! Туда турками подводится мина, и опасность всего больше именно там.

Он оставил палатку, не удостоив более ни одним взглядом своего противника. За ним последовали Перпиньяно и далматские солдаты, вооруженные, кроме алебард, тяжелыми фитильными ружьями.

Ночь была темная. Все окна в домах были наглухо закрыты ставнями, не пропускавшими света. Фонарей на улицах не полагалось. С мрачного беззвездного неба беспрерывно сеял мелкий и частый дождь, а из ливийских пустынь несло резким пронизывающим насквозь ветром, уныло гудевшим между тесно скученными жилищами.

Орудийный грохот раздавался все чаще и чаще, и временами над городом проносились громадные раскаленные каменные и чугунные ядра, тяжело шлепались на чью-нибудь кровлю и с треском пробивали ее, внося с собою ужас и смятение в мирное обиталище.

– Отвратительная ночь! – заметил Перпиньяно, шедший рядом с капитаном Темпестой, завернувшимся в свой широкий плащ. – Туркам не скоро дождаться более удобного времени для попытки овладеть бастионом Святого Марка. Мне думается, что страшный час падения Фамагусты скоро пробьет, если республика не поспешит прислать нам подкреплений.

– Будем лучше рассчитывать на то, что у нас уже имеется, синьор Перпиньяно. Светлейшая Венеция в настоящее время слишком занята защитою своих владений в Далмации, кроме того, не следует забывать, что турецкие галеры постоянно шныряют по Архипелагу и Ионийскому морю, подстерегая те венецианские суда, которые, быть может, везут нам помощь.

– В таком случае я уж вижу перед собою день, в который нам волей-неволей придется сдаться.

– А вместе с тем и дать искромсать себя на куски. Султан отдал строгий приказ всех нас перерезать в наказание за наше долгое сопротивление.

– О, злодей!.. – со вздохом проговорил лейтенант Перпиньяно. – Несчастные жители Фамагусты! Лучше бы им быть погребенными заживо под развалинами своего разрушенного города, нежели очутиться во власти этих выродков.