Капитан Старчак (Год жизни парашютиста-разведчика) - [11]

— Вы хотите сказать: имел право, — уточнил Старчак. — Право не летать я имел, но отказываться от полетов не мог. Тогда, в первые дни, делать то, что я делал, было некому. Ведь, кроме права, есть долг.

— Не знаю, как другим командирам, — добавил Старчак, помолчав, — а мне повезло: я имел дело с людьми, которые меньше всего говорили о правах. Вспоминается мне один паренек, Петров Борис Гордеевич… Вы, наверно, с ним встречались. Вот он.

Я посмотрел на фотографию и узнал в высоком юноше парашютиста, с которым, работая в дивизионной газете, несколько раз беседовал. Этот парень любил поэзию, сам писал стихи, но, как я его ни уговаривал, не согласился прочесть мне ни строчки.

— Он что, и до войны с вами служил? — спросил я.

— Нет, он из авиаполка… После одного особого задания у нас остался.

Слова «особое задание» заинтересовали меня, и я не отстал от Старчака, пока он не рассказал мне о Борисе Петрове и о событиях лета сорок первого года.

9

Это было в начале августа.

Старчак спустился по ступенькам в штабную землянку. Там, кроме сухонького чернявого телефониста Мальшина, никого не было. Увидев командира, телефонист.

— Сидите, сидите, — махнул pукой Старчак. — Из штаба не звонили?

— Звонили. — Мальшин протянул капитану листок с зашифрованным сообщением. Старчак сел за стол и стал расшифровывать депешу. Перехватив вопросительный взгляд Мальшина, он улыбнулся:

— Будет дело.

Видя, что капитан в хорошем настроении, Мальшин попытался прощупать его:

— А какое?

Старчак сделал вид, что не расслышал, и попросил позвать комиссара Николая Щербину.

Телефонист старательно завертел скрипучей ручкой полевого телефона.

Через несколько минут, осторожно пригибаясь, чтобы не стукнуться о притолоку, в землянку вошел высокий молодой человек с резкими чертами лица, с твердыми, скулами. Это и был Николай Щербина, старший политрук, комиссар отряда.

Он уселся на низком для него табурете, вытянув ноги:

— Звал, Иван Георгиевич?

— Да, разговор есть.

Любопытный Мальшин почувствовал, что он здесь лишний, и, взяв с полки котелок, отправился за обедом.

Когда дверь захлопнулась, капитан сказал Щербине:

— Особое задание получено. Доставай карту… Щербина вытащил карту, капитан — навигационную линейку, схожую с логарифмической, транспортир, циркуль, остро отточенные карандаши.

— Вот здесь, в районе Смоленска, аэродром. Здесь базируются самолеты пятьдесят третьей авиаэскадры дальних бомбардировщиков «Легион Кондор», а в районе Борисова — пятьдесят пятая эскадра… Отсюда они летают на Москву.

— Наши этот аэродром уже бомбили…

— Не очень удачно. Надо помочь…

Долго говорили Старчак и Щербина о том, что именно нужно сделать, чтобы выполнить задание.

А задание это, хоть именовалось «особым», было по сути дела и для Старчака и для Щербины самым обычным.

— Да, вот еще что, — сказал Старчак, выходя вместе с Щербиной из штабной землянки, — надо проверить парашюты.

Несколько сот парашютов, бережно уложенных на стеллажи, хранилось в отдельных землянках. Старчак любил повторять:

— Для десантника парашют дорог так же, как и винтовка, если не дороже. Спустившись благополучно на землю, ты себе винтовку добудешь. А вот если парашют неисправный — ничто тебе уже не поможет.

10

Старчак отправился на лужайку, где занимался взвод парашютистов. Старший лейтенант Левенец показывал десантникам приемы рукопашного боя.

— Ну и что ж, что у противника карабин, а у тебя нет. Он ведь не знает, когда ты на него нападешь, а тебе это известно. Так что перевес на твоей стороне. Вот вы, красноармеец Буров, держите винтовку как можно крепче. Теперь смотрите, предупреждаю вас — буду нападать. Заметьте, что противнику такие предупреждения не делаются…

Буров расставил ноги, крепко сжал ложе винтовки, напрягся и приготовился защищаться. Он не уловил того мгновения, когда старший лейтенант подлетел к нему, дал подножку и легко перебросил через себя. Карабин оказался в руках командира.

— А. теперь вы попробуйте, — предложил Левенец.

Буров, тот самый худощавый кольчугинский паренек, казался еще моложе своих восемнадцати лет. Он попытался отнять винтовку у командира. Ничего из этого не получилось: сам нападающий очутился на земле.

— Не сокрушайтесь, товарищ Буров, научитесь, — сказал Старчак, подходя к десантникам. — Дайте-ка я попробую. Держись, старший лейтенант!

Через миг винтовка оказалась у капитана, который был на вид менее крепким, чем атлетически сложенный Левенец.

Буров улыбнулся:

— Оказывается, и на силу есть сила. Все рассмеялись.

— Дайте-ка я, товарищ капитан, попробую, — негромко сказал Демин.

— А с кем вы хотите — со мной, старшим лейтенантом или Буровым?

— С Буровым мы как земляки на досуге как-нибудь. Мне бы с вами…

— Не беритесь, товарищ капитан, он у нас, в Кольчугине, первый физкультурник, — предостерег Старчака Буров.

— Здесь не Кольчугино. Здесь Юхнов… Становись, Демин!

Симпатии Бурова как бы раздвоились. Больше всего он был бы удовлетворен ничейным исходом. Всем другим бойцам хотелось, чтобы победил капитан. Где уж до него Демину, который без году неделя в армии, даже гимнастерку носить не научился. Вон какими складками собралась под ремнем.