Капитан Соколин - [2]
…Песня возникает в предвечернем воздухе. Солнце наполовину уже скрылось за горизонтом, и гребни облаков едва-едва пламенеет.
Хорошо, откинувшись на спинку сиденья, полузакрыть глаза и думать о прошедшем дне!
В кармане лежит синее стекло в старом футляре — подарок Никиты Пеньком. Каким орлом глядел сталевар на товарищей, вылезая из самолета! И как смутил он молодого летчика, обняв и поцеловав при всем честном народе.
А Галя смотрит вперед — туда, где разгорается последней вспышкой огромный солнечный костер.
Она тихо поет какую-то свою, не слышную Кондратову песню.
Эту песню любил петь Степан Сташенко, сидя над ее кроватью и проводя своей жесткой рукой по нежным льняным волосам дочери:
…Как жаль, что кончается этот день! Наверное, она никогда больше не встретит комдива Кондратова, думает Галя.
Вот уже аэродром. И самолет, мягко приземлившись, быстро катится по траве.
А вечер такой молодой и ласковый… Домой?.. Разве можно идти домой в такой вечер! Саша? Соколин? Эта мысль возникает и исчезает мгновенно.
…Пока Кондратов вызывал машину, Галя пошла переодеться.
Он не узнал ее, когда она вернулась. Где же он, героический водитель воздушных кораблей, на которого с такой завистью смотрели комсомолки Ордынского завода?
Перед ним — худенькая девушка в синем костюме и красной кокетливой шапочке.
Она несколько смущена удивлением, написанный на лице комдива. Она растерянно улыбается ему и вдруг, осмелев, берет под руку.
Кондратов смотрит искоса на ее нежный профиль. Он вспоминает, как она рванула самолет вниз к реке и как ловко выровняла его. Вот эта самая девушка в синем жакетике и белой аккуратной блузке с галстуком. Он дружески пожимает ее руку. И они мчатся через весь город.
Он отпускает машину, и они входят в парк. Черт возьми, как давно он не был здесь!
Кондратов с любопытством смотрит по сторонам. Красноармейцы, проходящие мимо, подтягиваются. Некоторые приветствуют его.
Галя водит его по всем закоулкам парка. Они уже выиграли в тире коробку конфет (давно так не боялся комдив промахнуться!). Они созерцали свои уродливые изображения в комнате смехе, смотрели какую-то историческую панораму.
Вдруг гигантские качели вырастают перед ними. Качели — это любимая Галина детская забава. Она нерешительно смотрит на Кондратова. Может, это неудобно… комдив, и вдруг — качели. Но ей очень хочется покачаться. И ни в каком уставе не запрещено комдиву качаться на качелях.
Он, посмеиваясь, влезает и лодку. И они сначала медленно раскачиваются, а потом стремительно взлетают вверх, точно выходят из бреющего полета. Захватывает дух. Свистит ветер. Соседние лодки давно отстали от них.
А они взлетают и взлетают.
…А ну, держись, товарищ, летчик, держись!.. Азартное чувство овладевает им. Лодка со скрежетом вздымается вверх. Вот-вот она вырвется из креплений. Вот-вот перевернется в воздухе. Мальчишки толпой собрались под качелями и восхищенно следят за их лодкой. Администратор тревожно и укоризненно качает головой. Два ромба… Кто бы мог подумать…
Парк стремительно проносится под ними. Все огни сливаются в сплошное разноцветное море.
Он улыбается ей. Он что-то кричит… Может быть, это важное, самое важное. Это обязательно надо услышать. Но ветер перехватывает на пути его слова, уносит далеко в ночь, и нет никакой возможности поймать их и задержать их стремительный полет.
Глава вторая
— Сми-ирно!.. Товарищ капитан, за дежурного дневальный по третьей роте красноармеец Гордеев.
Красноармейцев в помещения роты почти нет. Они на химических занятиях. Только повредивший ногу Аврущенко пишет в углу письмо да мирно спит сменившийся дневальный.
Гордеев мог только представиться капитану, не отдавая никаких команд. Но так оно выходит торжественнее. И потом Гордеев хочет как-то выразить свое особое уважение командиру батальона.
Все в батальоне знают, что Гордеев — подшефный напитана. Почему капитан Соколин из всего батальона отметил наименее дисциплинированного бойца, неизвестно никому. Командир роты старший лейтенант Меньшиков считает это даже несколько предосудительным.
С первого же дня прихода в роту Гордеев «отличился». Он отказался вечером сложить одежду по-уставному и нагрубил отделкому Дроздюку. Да и к лейтенанту он не испытывает должного уважения. Не будь капитала Соколина, пришлось бы уже Гордееву отведать губы[1]. Но странное дело: после первого же разговора с Гордеевым командир батальона почувствовал к нему необъяснимую симпатию. Он часто вызывает его к себе, да и у Меньшикова, что ни день, справляется о его успехах.
Красноармеец Гордеев — из беспризорных. В колонии, где он жил последние два года до армии, Гордеев работал хлебопеком.
Говорят, что в ранней юности своей беспризорничал и Соколин. Но об этом точно никто не знает.
Командир батальона крепко пожимает руку дежурному. Гордеев смотрит на него немного виновато. Соколин сразу замечает это. Опять, видно, набедокурил.
Капитан вспоминает, как однажды в выходной день он пришел в третью роту. В роте, как и сейчас, никого не было. Часть красноармейцев была отпущена в город. Другие слушали концерт в полковой клубе.
