Капитан. Наследник империи - [73]

— Отец у Твура — предыдущий комендант?

— Точно так, сударь капитан.

— Парень молодой. Не дурак. Ищет, чем заняться… ну, вот я ему занятие и подкинул. Судя по твоим рассказам — в будущем станет неплохим контриком. Нехай учится.

— А как же Ридра?

— Ложная цель.

— Позвольте?..

— Рыжий, честный… влюблённый. Ну, допустим. Таскается всюду за Твуром, но как бы сам по себе. И присматривается. Ну?

— Ах вот оно что! Но как же в таком случае…

— Сеня.

— Сена?

Сударь капитан с большой иронией посмотрел на эльфа.

— Большой, тупой… влюблённый. Ну, допустим.

— Достойный Сена отнюдь не туп, — сказал Кави, досадуя на столь внезапную неблагожелательность Немца по отношению к действительно достойному человеку.

— Я знаю, — спокойно сказал Немец. — Но выглядит типичным солдафоном. И с инстинктами у него всё хорошо. А мне от него аналитика не нужна, только инстинкты.

— Ах вот оно что!.. — снова воскликнул умиротворённый Кави, осознавая наконец истинную подоплеку умысла. И, после секундного размышления, с беспокойством добавил: — Однако же, сударь капитан! Вы подвергаете всю троицу ощутительному риску.

— Да, — просто сказал сударь капитан, отвечая на очередное приветствие.

Пред самым крыльцом «избы-читальни» он придержал поводья, вполне уж умело разворачивая смирную светлую кобылку.

— Значится, так. Я сейчас к Адинаму — за Пагди. А ты собирай ребят. Только тихо. Вещей по минимуму, чёрт с ними, со свитками. Понял меня?

Сызнова ничего не понимая, Кави всё-таки кивнул.

— Встретите меня у рва.

— Однако зачем?

— Голову мне отрубишь, — будничным тоном пояснил Немец, — чё-та сёдня лень стреляться.

Эльф с тягостным чувством передёрнул ушами.

— Дело житейское, — сказал сударь капитан, и Кави в очередной раз поразился глубине духовной дерзновенности человека. — Я уйду — в лагерь не возвращайтесь.

— Снова вернулся я сюда, — тихонько промурлыкал капитан.

Он сидел на поваленном дорожном знаке и смотрел на солнце. Солнце лениво уходило за сопки; сопки истекали нежным морковным соком.

Дорожный знак гласил категорически и надменно: «движение без остановки запрещено».

Капитан скосил глаза на исцарапанный красный восьмиугольник и усмехнулся. Поднял прицел, всматриваясь в узкую ленту дороги. Серо-коричневое облачко пыли делалось всё виднее, огибало близкую сопку. Пришло время спускаться навстречу.

Место он выбрал приметное, у поросшей дурным красноватым лишайником скалы. Впрочем, валунов-то в здешних краях имелось в избытке, просто сомнительного характера сделку следовало проводить подальше от лишних глаз — эта объездная дорога вполне годилась.

Капитан присел на корточки, выглянул из-за скального выступа — так, чтобы остаться незамеченным в высоком ковыле. Кортеж из двух машин медленно тормозил у назначенной точки.

В первой машине, — том самом «бобике», - сидел полковник. Водитель был незнакомый — крепкий молодой парень в необмятом новеньком хабэ не по погоде. Рук с баранки парень не убрал, мотор не заглушил, головы к начальству не повернул — Немец испытал первое беспокойство.

Паранойя, капитан?

Выживают только параноики.

По-хорошему-то, операцию уже сейчас следовало сворачивать и уходить, но капитан перевёл взгляд на вторую машину.

Гражданский грузовик, длинномерная фура. Если забита коробками хотя бы наполовину — этого должно хватить на всю Варту, с запасом.

Немец ждал, больше вслушиваясь, чем рассматривая кортеж. Из машин никто не выходил; водитель грузовика, — средних лет штатский, — тоже сидел неподвижно.

Когда договаривались о цене, Немец позволил полковнику ободрать себя как липку. Так было меньше шансов, что всё-таки сдаст. Хотя по-любому — преступление, и служебное, и вообще.

Мир губит вина.

Водитель «бобика», не поворачивая головы, раскрыл рот и проронил несколько слов. Полковник вышел из машины. Захлопнул дверцу, сытно потянулся, прошёл немного вперёд. Шагал Юрий Николаевич неловко, с расстановкой, как будто крепко отсиделся в дороге.

Чёрт с ним, рискнём, а, капитан? В худшем случае — Пагди вынесет.

Все его спецназовские инстинкты вопмя вопили: пора сматывать удочки. Рефлексы согласно подвывали и даже, вроде бы, слегка повизгивали, прям как Твур. Полностью сознавая, что обнаглел уже до какой-то немыслимой, крайней крайности, капитан поправил перевязь меча под бушлатом и скользнул из-за скалы на дорогу.

Бывшие сослуживцы встретились на полпути.

— Живой… — как-то смущённо произнёс полковник, протягивая руку.

— Смерти на свете нет, Юрий Николаевич, — согласился капитан, — а где рулила твой?

— Заболел Колесников, — сказал полковник, — знаешь… подвёл меня.

— Вот злодей. Такого ценного товарища подвёл.

— Нет. Совсем не ценного.

Хреново, подумал капитан.

— Да ладно прибедняться-то, — сказал он ласково. — Привёз, что обещал?

— А как же. Деньги при тебе? Мне, знаешь, семью кормить.

Кстати, подумал капитан.

— О семье заботишься. Хорошо. Помнишь ведь, что я тебе обещал?

Полковник удивлённо уставился на Немца.

— Вижу, помнишь, — угрожающим тоном произнёс капитан. — Нам твоих прирезать — как высморкаться. С полицией не связывался?

В глазах Юрия Николаевича загорелся удовлетворённый огонёк понимания.

— Нет, конечно, — ответил он, покачивая головой, — не дурак.