Капитан. Наследник империи - [12]

И дурака этого, — «принца» вислоухого, — в живых точно б не оставили. По всему выходит, правильно капитан его за собой потащил. Но на душе всё равно свербело: одно дело самому на тот свет изготовиться, совсем другое — принять ответственность за кого-то ещё.

Немец вздохнул.

Оставалось надеяться, что удастся проплясать тут достаточно долго для того, чтобы юный партизан скис и сам попросился на выход, к мамочке. День, от силы два. Вполне реально продержаться: в этой промзоне капитан провёл, считай, полгода. Побег, Астрахань, Улан-Удэ, потом снова Москва… да, как раз. Тут ещё прежние закладки все целы наверняка.

Два своих схрона капитан проверял при Кави; ещё один — втихаря. Всё было на месте: оружие, медикаменты…

Он криво усмехнулся, вспоминая себя тогдашнего. Господи, ведь всерьёз надеялся сколотить группу, что ли. Если духи могут — мы-то чем хуже?

Идиот, конечно, был. Хотя ведь и тогда прекрасно понимал, что всё северокавказское «подполье» финансируется, контролируется и покрывается из Москвы. А здесь — до Кремля с полсотни километров. Какая там группа… вывести бы парня. Да и то это имеет смысл при условии, что никто его портрет не срисовал.

Он покосился на безмятежно спящего Кави. Парнишка так и лежал в обнимку со своей шашкой.

Надо признать, клинок действительно отличный. Совсем простой, видимо, из рессорной стали вроде 65Г, да и в ножнах незамысловатых. Однако выкована сабелька была с большой душой и смыслом, ни единой лишней финтифлюшки — явно под действительное применение. Не стесняйся капитан лишних слов, сказал бы: благородная простота.

«Эльф» на первом же привале тщательнейше отчистил лезвие от следов засохшей крови, внимательно осмотрел клинок, небольшим лоскутом нубука поправил какой-то заметный лишь ему самому дефект заточки. И только потом позволил себе вцепиться зубами в прихваченный на заслоне кусок вяленого мяса.

Романтик, чего ж. Всё лучше, чем «винт» бодяжить. Или тихо гнить в офисе. Или сидеть где-нибудь на форуме в Интернете, клепая романчики про Светлых Эльфов и Бессмертную Любовь. Это, говорят, модно сейчас — Светлые Эльфы и Бессмертная Любовь, а, капитан? Много, говорят, таких писателей, и много, говорят, таких читателей. Это ведь гораздо проще, чем, например, сколотить подпольную группу в Подмосковье, потому что для «сколотить» нужны воля, знания и стальные яйца, — ага, 65Г, желательно, — а для «романчиков» достаточно закрыть глаза.

«Найти своих и успокоиться», да, суки?

Немец с глубокой, оледеневшей за годы ненавистью сплюнул в бетонное крошево у стены.

Новолуние… тьма вокруг встала наглухо. Под кровлей старого испытательного цеха имелся у капитана и секрет с ноктовизором. Надо будет посветлу сбегать.

Им ведь просто некуда деваться, подумал он снова. Эти сопли зелёные… в чём их винить? Они не от жизни бегут, они в жизнь бегут. Потому что в книжках-то она как раз настоящей кажется — по сравнению с мраком, что вокруг.

Они же не овощи, — не все, по крайней мере, — они видят, что их убивают, но война ведь не объявлена, в крайнем случае — «контртеррористическая операция», а, капитан? А так-то — всё спокойно, всё хорошо, всё можно — и «винт» бодяжить, и в офисе гнить. Главное — гний тихо [1], не раскачивай лодку. Прячься в своих книжках, беги хоть к эльфам, хоть к Сталину в сорок первый — потому что сбежавший ты не опасен, тебя нет.

Но не смей влезать в войну.

Потому что пока ты на войне — ты жив.

Останься… да хоть один из всего своего воинства — ты жив, пока ведёшь войну.

Война не закончилась в двадцать втором.

Война не закончилась в сорок пятом.

Война никогда не заканчивается.

Ничто настоящее никогда не заканчивается: ни настоящие книги, ни войны.

Правильно, капитан? Помнишь, был на Земле такой народ — Советский? Высокий и гордый, светлый — куда там, в жопу, эльфам. Готовый к любой жертве и способный на любую победу. Народ богов, последняя надежда мира, правильно, капитан?

Этот народ был непобедим — пока вёл войну.

Но этот бессмертный народ умер, тихо и незатейливо иссяк — когда у людей отняли войну. Когда люди заскулили, — «лишь бы не было…», — их смяли, как сминают всякого, отказавшегося от сопротивления; растоптали, как топчут любого, предавшего победу.

Вот так, капитан.

Мажор этот ушастый… может, он и псих: играл-играл, да и доигрался. Но только лучше такие психи, чем всё это стадо благоразумное. А парень не зассал, влез в войну. Пусть чужую, неважно. Мы не всегда сами свою войну выбираем, обычно всё-таки она нас. Тут уж как повезёт.

А везение — это дело такое… необязательное. Есть оно — хорошо, нету — так работай. Ты ведь давно не тот восторженный мальчишка, капитан. Ангелы-хранители твои отлетались.

Он покосился в сторону Кави. В темноте деловито храпящего парня было чуть видно, контуры лица смазались, словно потёкший пластилин.

Ангелы-хранители…

Капитан встал, неспешно размял ноги. Вышел к проёму в стене.

Никаких перил на техническом этаже, конечно, и быть не могло: шагни — и полетишь.

Было б куда улететь.

Он перехватил автомат, другой рукой надёжно взялся за торчащую ржавую арматурину. Подался вперёд и задрал голову вверх.