Капитан Михалис - [109]
Он выслал вперед храброго Тодориса со знаменем и теперь ехал в одиночестве. Сегодня он видел капитана Поликсингиса, ощутил проклятый турецкий запах мускуса, заметил багровое пятно на шее – след от страстного поцелуя – и вскипел. Будь она проклята, змея, будь она трижды проклята! Пока она жива, я – подлец!
Он слышал, как Поликсингис приглашал капитанов на крестины, назначенные на Воздвиженье Креста Господня, и просил их быть кумовьями. Подходил к нему, но, видно смутившись от неласкового взора, промолчал.
– Нет моих сил терпеть! – громко крикнул капитан Михалис. – Надо положить конец такой жизни!
И, пришпорив лошадь, поскакал сквозь тьму.
Капитан Поликсингис, Эмине и кира Хрисанфи еще сидели за низким круглым столиком и ужинали, когда стукнула дверь и вошел Сиезасыр.
С тех пор как скончались его племянник и племянница, Поликсингис больше не видел учителя. Сначала он думал, что Сиезасыр отравил Дьямандиса из ревности, но скоро выбросил эту мысль из головы: не похоже, чтобы этот агнец Божий мог убить. Поэтому он все повернул на судьбу: дескать, так на роду было написано, – и перестал подозревать учителя. К тому же в последнее время до него дошли слухи, что учитель, как апостол, ходит из деревни в деревню и произносит пламенные речи. Тогда Поликсингис и вовсе позабыл свои сомнения и теперь искренне обрадовался, увидев его в своем доме.
– Добро пожаловать, учитель! – сказал он, подвигаясь и жестом приглашая гостя сесть рядом.
Сиезасыр поздоровался, опустился на колени, и свет лампы упал ему на лицо. Капитан Поликсингис посмотрел на него и даже вздрогнул: да он ли это? Штаны те же, и очки на шнурке болтаются, горб… Но лицо – кровь с молоком! Рядом с ним сидел совершенно другой человек!
Сиезасыр в самом деле изменился до неузнаваемости. С того дня, как отправил на тот свет своего красавца шурина, он осмелел, понял, что для мужества не нужно большое и сильное тело – нужна только отвага в сердце. Решительный овод может победить робкого быка. С той поры вместе с сердцем постепенно крепчало и тело. Он уже не задыхался, взбираясь на гору, держался прямее, ел с аппетитом, пил вино, и щеки у него порозовели. И что самое странное – потянулся к женщинам… В последнее время, когда он с котомкой за плечами ходил из деревни в деревню, вещал о родине и окрестил нескольких младенцев, у него появились кумовья, в доме которых он мог остановиться на ночлег. А жена одного кума из Кастели любила речистых мужчин. Однажды вечером, когда хозяина не было дома, они с учителем болтали, пересмеивались и сами не заметили, как очутились в постели в объятьях друг друга. После той ночи Сиезасыр частенько наведывался в Кастели переспать с кумой, дай ей Бог здоровья!
– Говорят, ты тоже воюешь, учитель! – сказал капитан Поликсингис и налил ему рюмку. – Из тебя, с твоей мудростью, выйдет капитан что надо! Ведь на твоем знамени – все буквы нашего алфавита.
– Я скоро возьму в руки ружье, – ответил учитель. – Алфавит подождет…
Подперев рукой щеку, Эмине смотрела на него. Неужели это брат капитана Михалиса? – думала она, пытаясь обнаружить хоть какое-то сходство.
Кира Хрисанфи встала и вышла в соседнюю комнату. Она видеть не могла учителишку, как будто два покойника встали из могилы и улеглись перед ней на столе.
– Сделай одолжение, учитель, приходи на Воздвиженье на крестины. Эмине после крещения станет Еленой. В тот же день вечером – наша свадьба.
– Затем и пришел к тебе, капитан. Сегодня старик Маруляс вскапывал свое поле и вырыл большой глиняный сосуд. Позвал меня посмотреть – дескать, вещь старинная. И правда, один Бог знает, сколько тысяч лет этому сосуду. Снаружи разрисован не то колосками, не то осьминогами – не разобрать. А внутри, на дне, старик Маруляс нашел горсть египетских бобов… Твердых как камни… Наверняка еще со времен Миноса[62]!
– Ну а я тут при чем? – нахмурился Поликсингис.
– Не догадался, капитан? Купель! Деревенский священник не знает, в чем ему крестить, – в церковной-то купели она не поместится! И вот Господь послал нам из-под земли эту огромную посудину. Хорошая примета! Клянусь верой, недалек тот час, когда Константинополь снова станет православным!
Сиезасыр встал. Он торопился: кума уже наверняка накрыла стол и ждет его.
Капитан Поликсингис усмехнулся.
– Ишь ты! Клянусь верой, учитель, ум у тебя какой-то женский: раз-два и родил! Что скажешь, а, Эмине?
Но Эмине молчала. Смотрела на Сиезасыра, а мыслями витала очень далеко и от Христа, и от купели…
Кума и правда уже приготовила для учителя ужин, накрыла на стол, поставила и фляжку вина. Кума была толстая, мужеподобная женщина, с крупными белыми зубами и густыми черными усиками. Ее широкое лицо изрыто оспой. Именно этот недостаток и привлек Сиезасыра… Что ни говори, много в этом мире странностей: вот если б не оспа, то, как знать, может, учитель все еще сторонился бы женских объятий…
Войдя в дом, он пожелал ей доброго вечера. Крещенный им младенец лежал в люльке. Другой ребенок – трехлетний карапуз – спал на небольшом диване. Кум Сиезасыра был бродячим торговцем и разъезжал по деревням. В этот вечер они опять остались с его женой в доме одни, ровно царь с царицей. Не спеша поели, опустошили фляжку, а затем, перекрестившись и завесив иконы, чтобы святые не видели, что тут творится, повалились на заранее приготовленную постель. Не подкачай, дружок! – внутренне подбадривал себя учитель. Надо ж было так сглазить меня, будто я, прости, Господи, и не мужчина вовсе! Но теперь все чары сняты… Будь здорова, ядреная моя бабенка! Живи сто лет! И кровать заходила ходуном.
Образ Христа интересовал Никоса Казандзакиса всю жизнь. Одна из ранних трагедий «Христос» была издана в 1928 году. В основу трагедии легла библейская легенда, но центральную фигуру — Христа — автор рисует бунтарем и борцом за счастье людей.Дальнейшее развитие этот образ получает в романе «Христа распинают вновь», написанном в 1948 году. Местом действия своего романа Казандзакис избрал глухую отсталую деревушку в Анатолии, в которой сохранились патриархальные отношения. По местным обычаям, каждые семь лет в селе разыгрывается мистерия страстей Господних — распятие и воскрешение Христа.
Творческое наследие Никоса Казандзакиса (1883–1957) – писателя, поэта, драматурга, эссеиста, исследователя и переводчика – по праву считается одним из наиболее значительных вкладов в литературу XX века. Родная Греция неоднократно предоставляла писателю возможность испытать себя и вплотную соприкоснуться с самыми разными проявлениями человеческого духа. Эта многогранность нашла блистательное отражение в романе о похождениях грека Алексиса Зорбаса, вышедшем в 1943 году, экранизированном в 1964-м (три «Оскара» в 1965-м) и сразу же поставившем своего создателя в ряд крупнейших романистов мира.
«Последнее искушение Христа» — роман греческого писателя Никоса Казандзакиса, который принес его автору всемирную известность. Впоследствии американский режиссёр Мартин Скорсезе снял по этому роману фильм, также ставший заметным событием в культуре XX века.
Эта книга не жизнеописание, но исповедь человека борющегося. Выпустив ее в свет, я исполнил свой долг — долг человека, который много боролся, испытал в жизни много горестей и много надеялся. Я уверен, что каждый свободный человек, прочтя эту исполненную любви книгу, полюбит Христа еще сильнее и искреннее, чем прежде.Н. Казандзакис.
Писатель, от лица которого ведётся повествование, решает в корне изменить свою жизнь и стать человеком действия. Он арендует угольное месторождение на Крите и отправляется туда заниматься `настоящим делом`. Судьба не приносит ему успеха в бизнесе, не способствует осуществлению идеалистических планов, но дарует нечто большее. Судьба даёт ему в напарники Зорбу.`Грек Зорба` — роман увлекательный, смешной и грустный, глубокий и тонкий. Мы встретимся с совершенно невероятным персонажем — редчайшим среди людей, живущих на Земле.
Жестокой и кровавой была борьба за Советскую власть, за новую жизнь в Адыгее. Враги революции пытались в своих целях использовать национальные, родовые, бытовые и религиозные особенности адыгейского народа, но им это не удалось. Борьба, которую Нух, Ильяс, Умар и другие адыгейцы ведут за лучшую долю для своего народа, завершается победой благодаря честной и бескорыстной помощи русских. В книге ярко показана дружба бывшего комиссара Максима Перегудова и рядового буденновца адыгейца Ильяса Теучежа.
Повесть о рыбаках и их детях из каракалпакского аула Тербенбеса. События, происходящие в повести, относятся к 1921 году, когда рыбаки Аральского моря по призыву В. И. Ленина вышли в море на лов рыбы для голодающих Поволжья, чтобы своим самоотверженным трудом и интернациональной солидарностью помочь русским рабочим и крестьянам спасти молодую Республику Советов. Автор повести Галым Сейтназаров — современный каракалпакский прозаик и поэт. Ленинская тема — одна из главных в его творчестве. Известность среди читателей получила его поэма о В.
Автобиографические записки Джеймса Пайка (1834–1837) — одни из самых интересных и читаемых из всего мемуарного наследия участников и очевидцев гражданской войны 1861–1865 гг. в США. Благодаря автору мемуаров — техасскому рейнджеру, разведчику и солдату, которому самые выдающиеся генералы Севера доверяли и секретные миссии, мы имеем прекрасную возможность лучше понять и природу этой войны, а самое главное — характер живших тогда людей.
В 1959 году группа туристов отправилась из Свердловска в поход по горам Северного Урала. Их маршрут труден и не изведан. Решив заночевать на горе 1079, туристы попадают в условия, которые прекращают их последний поход. Поиски долгие и трудные. Находки в горах озадачат всех. Гору не случайно здесь прозвали «Гора Мертвецов». Очень много загадок. Но так ли всё необъяснимо? Автор создаёт документальную реконструкцию гибели туристов, предлагая читателю самому стать участником поисков.
Мемуары де Латюда — незаменимый источник любопытнейших сведений о тюремном быте XVIII столетия. Если, повествуя о своей молодости, де Латюд кое-что утаивал, а кое-что приукрашивал, стараясь выставить себя перед читателями в возможно более выгодном свете, то в рассказе о своих переживаниях в тюрьме он безусловно правдив и искренен, и факты, на которые он указывает, подтверждаются многочисленными документальными данными. В том грозном обвинительном акте, который беспристрастная история составила против французской монархии, запискам де Латюда принадлежит, по праву, далеко не последнее место.