Капитан Марвел. Быстрее. Выше. Сильнее - [35]

– Несколько недель назад я кое-что вам поручил.

Я замечаю в отдалении Марию и Пьерра.

– Да, сэр.

– Что я просил вас сделать?

– Бросить поверхностный взгляд на уважаемых пилотов на авиашоу и уяснить, наконец, насколько кардинально я не вписываюсь, – дословно повторяю я его слова, прямо как во время репетиций. Но почему-то я сомневаюсь, что оставшаяся часть пройдёт по плану.

– И неужели кадет-инструктор Вольфф оказался прав? Неужели, несмотря на вашу неспособность выполнять простые приказы, вы всё-таки поддаётесь обучению?

Я вижу, как Вольфф готовит одного из других кадетов нашей группы к четвёртому и последнему полёту на планере. Я должна была лететь третьей по счёту. Предполагалось, что сегодняшний день будет потрясающим.

– Да, сэр.

– И что же вы поняли?

Блокнот тяжёлой ношей лежит у меня в руке.

– Вы были правы, сэр, – говорю я.

Тончайшая улыбка появляется на губах у Дженкса.

– Должен сказать, что я приятно удивлён. Прошу вас, продолжайте.

– После поверхностного взгляда мне, и правда, показалось, что я не вписываюсь в ряды сих уважаемых пилотов, но...

– Но? – Дженкс кривит губу.

– Я не ограничилась только поверхностным взглядом, сэр.

– Неужели?

– Да, сэр.

– И скажите же мне, рядовой Дэнверс, что же вы выяснили?

– Что вы – реликт, капитан Дженкс. И это вам больше не место среди этих уважаемых пилотов. – Я смотрю ему прямо в глаза. – А не мне.

Не моя речь, конечно, но кое-что...

Я жду. Я жду слёз, жду, что он втянет голову в плечи. Я жду, что ощущение моей правоты приятным фейерверком пронесётся по всему телу. Вместо этого...

– Реликт, производная от латинского слова reliquiae, означает «останки». Я останки? Возможно, вы имели в виду определение тринадцатого века, использованное для описаний останков святого человека, мученика. И хотя я довольно высокого мнения о себе, я не считаю себя ни святым, ни мучеником. А вы? – Дженкс снова начинает кружить вокруг меня, лениво сцепив руки за спиной. – К сожалению, рядовой Дэнверс, ваш низкий интеллект заставил вас выбрать неправильное слово и тем самым снова унизил вас. – Дженкс направляется прочь. – Какой позор, право слово. Такое ощущение, что вы репетировали эту речь.

А затем всё вокруг становится... КРАСНЫМ.

– Мы с Марией собираемся пройти отбор в «Летающих соколов»! – кричу я ему в спину, не в силах остановиться.

Капитан Дженкс даже не соизволяет обернуться.

– Если только вы не умудрились каким-то образом раздобыть лицензии пилотов-любителей с нашего последнего разговора, Дэнверс...

– Они у нас есть, – лгу я, слова буквально срываются у меня с языка.

Дженкс оборачивается, на его лице блуждает лёгкая улыбка. И в этот момент я слышу сирену «Мистера Гуднайта». И понимаю, что задрала нос слишком рано. Я не доверилась себе и не дождалась нужного момента. Снова. Мне понадобилось доказать свою правоту. И, что ещё важнее, доказать, что он неправ.

– Так вы с Рамбо думаете, что всё-таки будете пробоваться в «Летающие соколы».

Я перевожу взгляд на Марию, она неподвижно наблюдает за мной, её жизнь в моих руках, самолёт камнем устремляется к земле. Что же я натворила?

– Да, сэр, – говорю я, пытаясь успокоиться и жаждая забрать свои слова обратно.

– Что ж, давайте выясним, сможет ли этот старый реликт предотвратить это, – говорит Дженкс. Он переводит взгляд с меня на Марию, и я вижу, что его презрительный взгляд ударяет её с силой грузовика. Затем он качает головой, разворачивается и уходит прочь.

Занятие проходит словно в тумане. Я не могу концентрироваться. Мне нужно поговорить с Марией. Исправить всё. Сделать что-нибудь. Забрать обратно. Починить.

Как только занятие заканчивается, я подбегаю к ней.

– Мне так жаль, – говорю я, нагоняя её.

Мария смотрит на меня, на её лице выражение обиды и смятения.

– Зачем? Зачем ты это сделала? – спрашивает она.

Её голос звучит как мольба, и мне почти хочется, чтобы он звучал яростно. Её гнев я бы ещё могла вынести, но печаль... Она разбивает мне сердце.

– Я не знаю... я... капитан Дженкс...

– Капитан Дженкс. Я уже устала слышать о капитане Дженксе. Ты продолжаешь колотить в эту дверь и не заработаешь себе ничего, кроме разбитых в кровь костяшек. Он никогда не откроет её для тебя и не впустит внутрь. Никогда. – Мария подступает вплотную ко мне. – Ты должна определиться, как долго ты готова верить в то, что его путь единственно верный, и чем конкретно ты готова пожертвовать.

Я думала об этом бессчётное количество раз, но это же наблюдение, услышанное из чужих уст, лишь подчёркивает то, как паршиво я себя чувствую из-за того, что сделала, из-за того, что несмотря на то, как далеко я зашла, я по-прежнему становлюсь жертвой старых привычек.

– Мария, прошу.

Мария берёт мои ладони в свои и крепко сжимает их.

– Я люблю тебя, Дэнверс, правда люблю. Но этот вопрос ты должна решить.

Мария бежит к Бьянки и Пьерру, которые уважительно ждут её вне зоны слышимости, оставляя меня разбитой и справедливо одинокой.

– Я тоже тебя люблю, – в пустоту произношу я.

– Да, да, хорошо, – отвечает Нобл, появляясь словно из ниоткуда.

– Это я... – я робко указываю в сторону Марии, но потом... – а, неважно.

– Полагаю, у тебя есть кое-что, что принадлежит мне, – говорит она, глядя на зажатый в моей ладони блокнот.