Капитан - [60]

Рядом с Семеном скрипнул зубами Иван. Еремей, вцепившись руками в борт, подавленно молчал. Непонятная лихорадочная сила толкнула Семена к борту. Он уже перекинул через него ногу, но Санин, едва успев, схватил его за штанину.

— Ошалел, сукин сын! — гневно прошептал он. Губы его дрожали, слабая рука, которой он схватил Семена, мелко тряслась. И вот уже держат Семена за плечи два других рыбака.

— Ребята, да вы что! Я доплыву! Слышите?! Я обязательно доплыву. Мне надо. Я сообщу о вас! — он рванулся к борту.

Теперь его не удерживали. Только Санин, пристально посмотрев ему в глаза, проговорил:

— Не спеши. Не доплывешь. Да и без сапог не надо. Тут тебе не Кубань, камни кругом, холод. Подожди, я тебе лодку сделаю.

— Помогите, — обратился он к остальным.

Общими усилиями выдернули они из рамы деревянное, с кожаным верхом сиденье, сложили в него, как в корыто, сапоги и куртку. Подали Семену.

— А теперь послушай старика, — заговорил Санин. — Коли выжить хочешь, до воды не дорывайся, как выплывешь. Сначала глоток сделай, один. Через полчаса еще один, и только потом можешь больше, с кружку. — Он говорил, и рот его кривился от жажды. Еремей при этом отвернулся. Справившись с собой, Санин продолжал: — И на ягоду не набрасывайся, понемногу сначала.

Подул ветер и еще на метр отнес катер от берега. Семен сел на борт, как на коня, оглянулся в последний раз и, стиснув зубы, опустился в воду. Сразу сдавило грудь. Он держался одной рукой за сиденье, другой отчаянно загребал и не чувствовал холода…

Темный берег почему-то не приближался, а лишь качался впереди — влево-вправо. Плыл Семен долго, и когда его «лодка» уткнулась в берег, тут же потерял сознание. Потом, очнувшись, он никак не мог вспомнить этого мгновения. Долго лежал, не решаясь открыть глаза, чувствовал под боком камень, слышал плеск волн. А вдруг это сон?.. На ощупь нашел камень, крепко сжал его в ладони и только тогда приподнял веки. Оперевшись на локти, поискал взглядом катер. Черная точка была далеко в море.

И он пополз вперед. Полз до тех пор, пока не услышал звон ручья. Прикоснулся губами к прохладной светлой воде. И желание, страстное желание напиться всласть и умереть возникло у него в этот миг. Но вспомнил взгляд старика, вспомнил, как смотрел на него Еремей в ту ночь, когда он дежурил у «чаши». «Сволочь, — подумал он про себя, — сволочь!» И после одного глотка отполз от ручья, словно виноват был и за этот, один-единственный глоток! Он знал: где растет стланик, есть брусника. И точно. Ягод было много. Он схватил их горстью, вместе с травой и листьями, запихнул в рот. И думал, что он должен есть, чтобы дойти. Утешал себя, что не голод руководит им сейчас, а единственное желание, одна необходимость — дойти до людей и сообщить о катере.

Скоро стало темно. Всю ночь он полз. Нападая на ягоду — ел понемногу, на ручей — пил. Когда забрезжил рассвет, он оглянулся. Внизу вороненой сталью блестело море. Появились силы встать. Он подобрал палку и, опираясь, отправился дальше. С каждым шагом, однако, идти становилось труднее и труднее, обманчивое было это ощущение силы.

Рыбаков, отнесенных в море, нашли раньше, чем его. Но он знал: чтобы спасти их, он должен идти и идти…

Неформальная просьба

Анатолий Далинин сидел в президиуме отчетно-выборного собрания техникума и, переводя взгляд с одного лица на другое, мысленно просил сидящих в зале о тишине. Но комсомольцы не внимали его взгляду.

Далинин всегда с удовольствием приходил в техникум. Собрания здесь были хорошо подготовлены, не заорганизованы, всегда были незапланированные выступления и интересные предложения. Так случилось, что в этом году Анатолий неделю провел в Магадане. Вырвавшись наконец-то из обкома, он собирался приехать пораньше, но, как говорится, если уж не везет, то до конца. Сначала ему навязали инструктора ЦК комсомола, который хотел посетить собрание. Позже, у самого поселка, машина остановилась у размыва. Русло реки Олы забилось льдом, и река, повернув в сторону, погнала по дороге поток воды. Пришлось идти вверх по течению до крепкого льда, там перебираться через реку и пешком топать в поселок. На собрание чуть не опоздали.

Анатолий, конечно, не переживал бы так, если бы не этот работник Центрального Комитета. С первого взгляда вроде бы неплохой, общительный парень, но кто знает, что этот неплохой парень напишет в своем отчете. Анатолий улыбнулся, вспомнив, как Сергей, инструктор ЦК, изумлялся по дороге салатному цвету неба и красоте заснеженных сопок. Смешной он немного. Нашел чему удивляться — небу. Ну и ехал бы сюда жить. Небо как небо. Анатолий привык к нему. Он искренне любил Север, хотя никогда не говорил об этом. Родился и вырос Анатолий в поселке Ола, здесь учился, работал в совхозе. Позже стал секретарем комитета комсомола, потом заведующим отделом райкома и, наконец, первым секретарем. Закончил заочно институт. В поселке его хорошо знали, так же как и он всех. Он чувствовал себя нужным, ему нравилось идти на работу на час раньше, чтобы переброситься шуткой, поздороваться со спешащими на работу земляками…

И вот сегодня комсомольцы подводили своего первого секретаря. Собственно, они не были виноваты, и Анатолий знал это. Но какое-то чувство мучительной ревности не давало ему покоя, и он в который раз думал, что ребята могли бы вести себя спокойнее в присутствии работника ЦК.