Капитан - [22]

— Ну это-то уж знаю! Научили ветераны снабжения. Может привести к завороту кишок, — бойко ответил я, и он остался доволен.

— Тогда все. В твою ответственность я верю. Что до твоих подчиненных… Тут надо работать вместе. На неделю освобождаю тебя от вахты. Разберись во всем, чтобы на каждый день была четкая картина и по ассортименту, и по сутотдачам. И еще запомни, — он опять встал и пошел к иллюминатору, — на флоте без запаса нельзя. Понял? Я почти уверен, что твой Бобровский кое-чего прихватил трошечки побольше, чем полагается. Такой он человек шустрый, — командир улыбнулся. — Твоя задача — чтобы он без твоего разрешения ни одного килограмма друзьям с лодок не передал сверх положенного. Иначе ему удержу не будет — начнет менять одно на другое… Разберись основательно! Если вопросов нет — свободен.

Я сначала не поверил, как это так — лишнее получили? Ведь все на моих же глазах было. Ну Бобровский, ну и жук!

Мичман Петр Бобровский — баталер продовольственный. Это не человек, а черт в морской форме. Живая юла, ни минуты не стоящая на месте. Шумливый, крикливый. Во время его дежурства по всему кораблю — от шпилевой до румпельного отделения — несколько раз в сутки прокатываются волны Петиного энтузиазма. Ни один матрос, заступающий на вахту или дежурство, не уверен, что отстоит до конца — Бобровский снимает с вахты и дежурства за малейшую провинность. Строевую службу знает до мелочей. К своим непосредственным подчиненным относится требовательно, ко за их интересы сражается шумно и до победы. Моряки посмеиваются над ним, но любят. Бобровский — бывший боцман, переведенный в продовольственники. Как говорится, попал на свое место. Голова у него полна различного рода идей, и не дай бог не остановить его на полпути.

Доверчив, но с оглядкой. Любит анекдоты из серии «Пришел муж домой» и умеет их рассказывать. Закончил семь классов. Поэтому с грамотой плоховато. Когда много пишет — потеет. Руки в татуировках, грудь и спина тоже. Ходит чуть боком, косолапо и очень стремительно. В правой руке всегда амбарная книга, в которой ничего не записано — на всякий случай.

В самое короткое время сумел стать любимцем корабля, а это возможно, ежели ты, помимо прочего — мастер своего дела. Недавно Бобровский выдал дочку замуж, и это предмет его гордости номер один. Гордость номер два: жена, вернее, ее физическая способность доставлять супруга домой в любом состоянии и, если надо, то и «успокоить действием». Посему Бобровский пару раз приходил на службу в черных очках. Вот такой у меня мичман.

Пригласил Бобровского к себе, официальным тоном спросил:

— Товарищ мичман, почему не доложил о сверхнормативных продуктах?!

Невинные глаза.

— Так вы не спрашивали!.. Я как раз только сегодня все это оприходовал! — И он раскрыл книгу, где аккуратно рукой матроса Карышева, а он — правая рука баталера, все записано и подчеркнуто красным карандашом.

— Мне от вас ничего скрывать нельзя, товарищ лейтенант. Море — оно серьезных любит. Тут не до береговых интендантских шуточек! — И Бобровский преданно смотрит мне в глаза. Даже неудобно: заподозрил честного человека черт-те в чем! Чтобы скрыть неловкость, встаю и предлагаю еще раз пройти по кладовым и заведованиям.

Прошло тридцать шесть часов похода. Впереди много интересных часов, суток, недель и месяцев. Это просто здорово — так выходить. Но… элемент внутреннего беспокойства имеет место быть. Теряется еще одна нить с Аленой — письма. Их, может, долго не будет. А это уже плохо. Остается надеяться на случайные оказии. Писать письма и ждать оказии, ошеломлять количеством и качеством. Поймал себя на мысли, что рассуждаю, как Суворов — в любом случае крепость нужно брать. Даже смешно стало. Хотя вроде бы все и по Дарвину — бороться за свои чувства надо.

Стало быть, буду бороться, хотя голос логики чувствует себя не очень уверенно. Но за меня… глубочайшая порядочность хорошего человека. Так уж устроена русская женщина: если человек попадает в хотя бы чуть отличные от других условия, она в глубине души выделяет его, и если сделать шаг навстречу — сразу не оттолкнет, не отвернется. Поэтому будет какое-то время, какая-то надежда, какие-то возможности, которые нужно использовать. Только письма должны быть интересными, а в дальнейшем они станут нужными. Ежели этого не случится — перехода из интересного в нужное, то «сливай, Саша, воду», еще можно сказать «суши весла».

Выхода нет — придется осваивать хорошо зарекомендовавший себя в веках способ бороться за женщину — письма. Вместе с технологией снабжения будем осваивать и технологию этого отнюдь не простого жанра.

Сегодня шестой день похода. Как и во все предыдущие дни — сильная килевая и бортовая качка. Справа на траверзе Япония. Мы идем строго на юг. К качке все уже привыкли, но на верхнюю палубу никого не выпускают. Ветер еще не стих. Ложась спать, правые ногу и руку вдеваю в петли. Во время сна чувствуешь крен, и соответственно работает то нога, то рука.

Состояние то невесомости, то перегрузки. Когда корабль идет вверх и ты взбегаешь по трапу — почти взлетаешь, и наоборот: враздрай с кораблем — прижимает. Отсюда, наверно, и пошло — единство корабля и экипажа. Для меня это теперь не просто фраза, но нечто большее, жизненно важное, подтвержденное временем и походом. Первый день в море было немного не по себе, подташнивало, но если заниматься делом, то дурнота не ощущается.