Капитан - [16]

— Хорошо, рапорт оставьте. Разберемся.

С рапортом иду к помощнику командира капитан-лейтенанту Вересову. Все-таки первый официальный рапорт на мое имя. Прочитав мичманскую цидулю, Вересов снял телефонную трубку, набрал номер и, усмехаясь, обронил в нее:

— Ну-ка, зайди ко мне, грамотей.

Через минуту в дверь постучали, раздалось осторожное «разрешите», потом в проеме одновременно появились голова и нога в огромном обтрепанном ботинке, за ними ввалилось нескладное тело Колесова.

— Прибыл по вашему приказанию, товарищ командир!

Глаза Колесова тревожно забегали, когда он увидел на столе у Вересова свой рапорт.

— Ты писал? — дружелюбно спросил Вересов.

— Так точно, согласно уставу обратился к непосредственному начальнику.

— Ты мне знанием уставов мозги не пудри! Я все равно их лучше тебя знаю, — Вересов уже говорил раздельно и жестко, — а вот ежели ты и тебе подобные вместо того чтобы выполнять свои прямые обязанности будут писать рапорты с семью ошибками и озадачивать ими лейтенанта Сергеева, то службой «С» опять на недельку займусь я!.. Помнишь, как плохо вам всем было, когда демобилизовался «стьюдент», — он точно скопировал старпомовские интонации, — а Сергеев еще не прибыл?

— Так точно, помню, товарищ капитан-лейтенант, — Колесов сокрушенно взмахнул рукой.

— Рапорт заберешь? Или пусть лейтенант краску выбивает?

— Так точно, заберу! Разберемся сами!

— Ну вот и молодец! Разберись, разберись, — уже ласково, как ребенку, посоветовал Вересов.

После ухода Колесова Вересов пояснил.

— Один из наиболее порядочных твоих подчиненных. Честен, любит свое дело, морю предан. Этот рапорт, я уверен, проделка мичмана Хамичева, А Колесов соображает медленно, вот тот его и подговорил — почву на будущее щупает. Ну ничего, я ему покажу, голубчику, подначивать простаков…

Корабль готовится выйти из заводской гавани. Каждый день куча дел, скопище людей. Старпом крутится как заведенный, командира почти не видно. Появляется только в кают-компании, через день проводит занятия. Все это время приглядываюсь к нему, потому как уже знаю, что командир — лицо корабля.

Капитан второго ранга Соловьев Андрей Андреевич. Маленького роста, с прекрасной военной выправкой, худощавый. Ему сорок пять лет, но выглядит несколько старше — подводят седина и морщины. Открытое лицо, чуть курносый нос, карие, очень живые, глаза, обычно с веселыми искорками, в крутой ситуации — резко темнеющие.

Соловьев прекрасно играет в шахматы. В каюте всюду книги и журналы. На столе несколько номеров «Дейли уорлд». В обычную жизнь корабля почти не вмешивается, доверяя вершить дела старпому. Умеет и любит учить офицеров Делает это с большой охотой. Особенно жестко относится к занятиям по тактике морского боя. Судя по его рассказам за шахматной доской, очень любит рыбалку и собирать грибы. Жена милая, спокойная женщина. Женился через три дня после выпуска, «когда уже имел право носить кортик». Воспитал двух сыновей — оба курсанты училища подводного плавания. В центре внимания держит самое главное — боевую подготовку. До мелочей не опускается. Если что-то, на его «военно-морской глаз», не так, может бросить надтреснутым резковатым голосом старпому:

— Иван Степанович, подскажите лейтенанту Курносову, что легкодоступные женщины — не самое главное в жизни флотского офицера.

Моряки его любят — за знания, за справедливость, за четкость приказаний, за то, что помнит всех пофамильно, не придира, не зануда и не срывается на крик.

Приглашен к командиру в каюту. Один раз уже здесь был, когда представлялся. Сегодня, по всей вероятности, разговор будет более серьезный.

— Ну как, Александр Егорович, освоился? Вошел в курс дела? — В этом обращении по имени-отчеству я уловил не только традиции флота, но и некоторое к себе уважение, поэтому с внутренним удовольствием ответил:

— Стараюсь, Андрей Андреевич!

— Знаю, что начал неплохо… Значит, послужим вместе? — глаза смотрят с прищуром, но без улыбки.

— Послужим!

— Ну вот и выяснили отношения! Хотелось, чтобы понял: готовность твоего подразделения — готовность корабля работать в море, тем более работать с подводниками. Это настоящие моряки. У нас не служба — прогулка. У них — служба. Там настоящие мужчины служат. До мелочей не опускаются, жизнь по большому счету меряют. А наша база для них — большой город среди океана, и тебе чаще, чем кому-либо из наших, с ними общаться придется. Не расслабляйся и до уровня своих бравых мичманов не опускайся. Всегда на порядок должен быть выше. Впрочем, — он улыбнулся, и морщинки побежали от глаз, — думаю, что питерское воспитание тебе поможет. Стало быть, о главном поговорили. Ни пуха!

— Спасибо!

— А почему не «к черту»?

— Не суеверный!

Он с интересом посмотрел на меня?

— Ты «Капитальный ремонт» Соболева читал?

— Еще в школе.

— Ну, тогда возьми и изучи, рекомендую! Знал человек, что писал и для чего писал, — и протянул всю в закладках книгу, лежавшую на столе.

— Спасибо.

Позже я понял, почему он так неожиданно предложил читать Соболева. Многие моряки склонны к своего рода суевериям. Хотя это слово — «суеверие» — они не любят. Тут все тоньше и сложнее. Море — стихия переменчивая, и флотские люди никогда не зарекаются, не любят забегать наперед… Мой лихой ответ, как лакмусовая бумажка, проявил городскую натуру.